Невидимая сторона

— Ну что же, проведем эксперимент, — пробурчал я, обращаясь прежде всего к самому себе, но и немного надеялся, что услышит кое-кто другой.

Уже ставшим едва ли не автоматическим движением я выдернул щитовик из чехла и запустил силовое поле. За пару часов сна Живая сила во мне немного восстановилась, так что ее хватило на создание этой печати.

Светлячок все еще пребывал в коматозном состоянии искорки, но тут же взбодрился и начал наливаться светом. А еще мне показалось, что засветилась картина с ангелом, но это вполне может быть просто разгулявшейся фантазией. Через пару секунд светлячок восстановил свою яркость, а я все еще стоял перед барной стойкой, вглядываясь в лицо спящего ангела с непонятной надеждой прочитать там что-то важное.

Увы, никто и не собирался подсказывать мне что делать дальше, поэтому нужно думать самому. Впрочем, это уже наглость: мало того, что помогли не сдохнуть, так еще точных инструкций захотел! А помощь ведь точно была, что бы там ни твердил злобный гоблин.

Когда я рассказал Иванычу, как человек запустил в нас проклятие, он просто обозвал меня идиотом, но, осознав мою непробиваемость, все же снизошел до пояснений. Оказывается, что швыряться проклятиями как простыми заклинаниями могут только мастера-гоблины высочайшего уровня. Остальные малефики, включая тех же цыган, плетут свои проклятия как сети, убивая на это кучу времени и используя большое количество ритуальных средств. Тот же артефакт с проклятием на рассинхрон делается с помощью сложного ритуала в исполнении десятка гоблинов. То, что плененный мною китаец является малефиком высшего порядка, инспектор отнес к порожденным страхом фантазиям. Я начал доказывать свою точку зрения, тогда он еще раз обозвал меня нехорошими словами и, достав телефон, показал, как выглядит проклятие высшего порядка. Точнее, продемонстрировал снимок иллюстрации к какой-то древней книге, которую написал кто-то из гоблинских супермалефиков. Да, картинка не очень-то напоминала то, что я разглядел через модифицированный светлячком щит. Проклятие выглядело как гибрид снежинки и спрута — дымчатая субстанция с жирными щупальцами. А я видел нечто пусть и похожее, но сильно похудевшее. А что, если мне удалось рассмотреть не проклятие, а спрессованную в нити энергию разрушения? Что, если малефики лепят свои жуткие чары на основу из этой энергии, как художник создает изящную скульптуру на жестком проволочном каркасе? Все это, конечно, притянуто за уши, но говорил же умный дядька Оккам, что самое простое объяснение чаще всего оказывается верным. Тогда получается, что светлячок не разрушал направленное на нас проклятие неимоверной силы, а просто своей энергией творения дезинтегрировал энергию разрушения основы черных чар малефика, а остальное просто расползлось, не имея опоры, и не сумело причинить нам вреда.

Сразу же вспомнился бедолага Дверг, и захотелось узнать, все ли у него в порядке. До рассвета еще пара часов, но если там все плохо, Йохан вряд ли уснет, а если хорошо, то я вообще не смогу до него дозвониться.

То, как быстро скандинав ответил на звонок, вселяло самые нехорошее предчувствия.

— Что там у тебя еще? — недовольно пробурчал наемник.

— Хотел узнать, как там Дверг. Получилось снять проклятие?

— Нет, — словно выплюнув, ответил здоровяк и процедил сквозь зубы: — Мерзкая жаба! Если бы не его охранники, удавил бы тварь, и будь что будет.

— Ты можешь нормально объяснить, что именно произошло?

— Мы отвезли Дверга знакомому малефику, который умеет снимать проклятия. Эта жаба с ходу заявила, что проклятие очень сильное, и затребовала с нас почти все серебро, что мы получили от тебя. Но делать нечего, пришлось соглашаться. Другого специалиста такого уровня я просто не знаю. Он ушел готовиться к ритуалу, а потом вернулся и сказал, что ошибся. Что это никакое не проклятие, а неведомые ему чары и ничем помочь он не может. Я, конечно, не разбираюсь в гоблинах, но эта жаба точно врала. А еще он был очень напуган и постарался выпихнуть нас как можно быстрее. Мы чуть не устроили там перестрелку с его охраной. На́зар, во что ты нас впутал?

Йохан явно пытался найти себе оправдание, переложив вину на кого-то другого, но я не собирался ему в этом помогать:

— Давай без этого. Я предложил тебе работу. Ты на нее согласился. Сейчас надо думать не о том, кто виноват, а как спасать Дверга.

— Ну и что ты можешь предложить? — с недоверием и даже злостью спросил скандинав.