Невидимая связь

Его сердце едва не выскочило из груди. Ее имя прозвучало стонущим вздохом на его губах, когда ее пальцы окружили то, чем он боялся вторгнуться в нее до конца. Ее рука доставляла ему столько же наслаждения, как и тесное лоно, и увидев, как светится ее лицо, как сжимает это лоно его плоть, он забыл о мучительном самоконтроле и, содрогнувшись, излил в нее свою любовь.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем она открыла глаза и встретилась с его влажно-зеленым взглядом.

– Что со мной случилось? – хрипло прошептала она.

Он поднял с ее щеки непокорную светлую прядь и потер золотистым шелком губы.

– Я любил тебя. И ты любила меня в ответ. И это было чудесно!

7

– Снег пошел. Нам лучше уехать.

Они лежали на ковре. Ее щека прижата к его груди. Ноги переплелись. Они обнимали друг друга, и Дик ненавидел саму мысль о том, что нужно вставать и одеваться. Но дороги будут скользкими и езда опасной, если они не попытаются обогнать метель.

– Хорошо, – вздохнула Лейни, высвобождаясь.

Следующие несколько минут оба чувствовали себя неловко, приводя в порядок одежду. Себе они казались выжившими в некоей катастрофе и не желавшими нести ответственность за свое поведение в критических обстоятельствах. Почему-то они избегали встречаться глазами.

Лейни сгорала от стыда. Подумать только – она молила его заняться с ней любовью! Дик боялся, что окончательно разрушил и без того непростые отношения, воспользовавшись ее эмоционально нестабильным состоянием.

Лейни заперла дверь, и они пошли к машине сквозь яростный ветер и ледяную крупу.

– А ключ? – вспомнила она.

– Пошлем по почте, – отмахнулся Дик, усаживая ее в машину. В пути оба молчали. Он осторожно вел машину по замерзшим улицам. Через полчаса такой езды на восток они обогнали бурю и выехали на пока еще сухое шоссе. Теперь он мог уделить больше внимания сосредоточенно смотревшей в окно Лейни.

– Лейни!

– Да?

– О чем ты думаешь?

Она глубоко вздохнула.

– Всю жизнь я винила отца за то, что бросил меня. Росла, считая его подлецом. Но теперь не знаю. Возможно, он был ужасно несчастен. А вдруг мать не любила его и он это знал? Чувствовал себя как в капкане и должен был вырваться или сойти с ума.

– Милая.

Он потянулся к ее руке, поднес к губам и поцеловал.

– Думаю, я была к нему несправедлива. Конечно, он тоже во многом виноват. Но я никогда не пыталась посмотреть на ситуацию с его точки зрения.

– Теперь ты стала взрослой и рассуждаешь соответственно.

– Но почему я раньше не видела всей картины? Почему не понимала, что делает с собой мама? Она всегда была так озлоблена! Не позволяла себе быть счастливой.

– Как и ты.

– Как и я, – согласилась она. – Почему я не поняла все это? Не восстала?

– Потому что дети инстинктивно любят родителей. Даже нелюбимые и угнетаемые дети защищают родителей, которые их унижают и бьют.

– Но она не била меня.

– Есть разные формы издевательств. Психологические, скажем, от которых страдала ты. Их следы невидимы, но они есть.

– Однако ты их увидел, – возразила она.

– И мы все сделаем, чтобы их излечить. Следуя примеру матери, ты стараешься избежать внешних проявлений симпатии. Я намерен научить тебя внутренней свободе.

Она потерла живот:

– Я каждый день буду говорить ему, как сильно его любят. Обнимать и целовать.

Она задумчиво уставилась на почти пустое шоссе. Только иногда тьму прорезали лучи фар.

– Вряд ли мама знала, что поступает неправильно. Когда-то ты сказал, что я всегда печальна. Но вот она – воистину трагическая фигура.

Но Дик был менее склонен прощать.

– Лейни, ты осуждаешь меня за то, что заставил увидеть ее в истинном свете?

Ее глаза были влажны:

– Нет, Дик. Я тебе благодарна.

Машина свернула с шоссе так быстро, что Лейни сначала подумала, что лопнула шина. Дик включил аварийный свет и обнял ее.

– Не хотелось подвергать тебя такому испытанию, но было необходимо разрушить возведенные тобой барьеры.

Он сжал ладонями ее лицо. Большие пальцы скользнули по ее губам.

– Считай это чем-то вроде шоковой терапии.

Она опустила глаза.

– А то, другое? Тоже терапия?

Он медлил с ответом, пока она снова не подняла глаза.

– Нет. Все это потому, что я очень хотел любить тебя. С той минуты, как вошел на школьный двор в тот день. Двадцать семь лет ты была лишена любви. Хотел дать ее тебе, и как можно больше. Это огромная привилегия – дать тебе то, в чем ты больше всего нуждаешься.

И тут он поцеловал ее, касаясь кончика ее языка своим. Лейни ощутила ласку всем телом, вспомнив о том, как они любили друг друга.

С этого момента она твердо знала, что будет тосковать, когда он уедет.

И застонала, когда он оторвался от ее губ. Не от страсти. От безнадежности.

– Дик, ты привязываешь меня к себе. А я не хочу. Боюсь.

– Этот страх вселила в тебя мать. Теперь ты это знаешь.

– Да, но от этого страх не становится меньше.

Он стиснул ее в объятиях.

– Мы прогоним его ласками и поцелуями. Привыкни к тому, что я нужен тебе. Я собираюсь стать для тебя незаменимым. И для Скутера тоже.

Он наклонился и громко чмокнул ее в живот.

Она рассмеялась. Впервые за день.

– Ты так и будешь звать его, когда он родится?

Дик лукаво подмигнул: