Невидимка и (сто) одна неприятность (СИ)

Это действительно чувство уместности. И баланса. И магического равновесия.

—  Поработав с бабочкой, ты начала чувствовать свою магию. Понимать её. Для любого мага это важнейшее условие выживания и функционирования: именно это чувство служит своего рода предохранительным клапаном для силы, срабатывая интуитивно, быстрее мысли.  Но такой стремительный прогресс спровоцировал магический кризис.

Мистер Кроуч милосердно промолчал, не став тыкать в мои комплексы, но всё и так было понятно. Накопленный негативный опыт вступил в конфликт с этим зарождающимся чувством магии, поверить ему я не успела, а доверять себе —  отучилась.

—  Сам по себе этот процесс безусловно положительный, но когда он проходит через кризис, то чреват…  последствиями. Понимаешь, Лали, это точка, когда маг либо восстановит контроль —  либо полностью пережжет в себе дар. Потому что когда маг чувствует свой дар едва-едва —  он не ощущает его мощи в полной мере. Но сформировавшееся чувство магии может перевести страх перед собственной силой на иной, более глубокий уровень, и запустить цепную реакцию, когда инстинкт самосохранения блокирует дар. И после этого его уже крайне трудно, практически невозможно раскачать заново —  за всю историю магической науки известно всего два таких случая, но оба раза это было сопряжено с такими внешними обстоятельствами, что, поверь, тебе бы не понравилось.

Я кивнула: надо думать, не понравилось! Если уж подсознание “запечатало” дар, посчитав его угрозой, то страшно подумать, при каких условиях оно согласилось бы его “распечатать”.

—  Мы насколько могли, старались создать спокойную обстановку, не спрашивали на уроках и не нагружали заданиями. И в целом, старались поддержать, дать позитивный настрой…

“Что, простите?”, том третий.

А кое-кто, погрязший в Лагранже и страданиях, даже не заметил…

—  Но теперь щадящий режим закончен. Готовься, Элалия. До конца недели еще занимаешься по старому расписанию, а со следующей учебной недели, думаю, будем увеличивать тебе нагрузку! —  бодро и жизнерадостно объявил мистер Кроуч и взглянул на часы. — Но, я подозреваю, что на этом стабилизация твоего дара завершена. То что тебя ждет дальше — это только закрепление успехов. И пожалуй, это всё, что нам следовало обсудить, так что ты еще даже успеваешь на следующий урок! Если, конечно, поторопишься…

Спохватившись, что следующим занятием у нас руны, и значит, сейчас я увижу Даниэля, я вскочила, схватила сумку, скороговоркой выпалила “Спасибо-большое-до-свидания-мистер-Кроуч!” и бросилась из класса.

В дверях меня окликнул наставник:

—  Элалия!

Я остановилась, оглянувшись.

—  Поздравляю тебя. Ты большая умница! Я горжусь тобой!

Вниз по лестнице я летела на крыльях надежды. Воодушевление распирало: плевать, что даже с полным восстановлением контроля меня не выпустят из горок. Естественно, мистер Стивенс попросту не позволит мне вернуться из опалы. О нет, он проследит, чтобы весь срок я отбыла здесь сполна.

Но не чувствовать себя инвалидом —  это уже невероятное счастье.

Счастье и облегчение.

А четыреста с лишним дней… Ничего! С магией мне будет легче их пережить!

Я летела, скакала, перепрыгивая через ступеньки.

До урока у мистера Рока еще есть капелька времени, и, возможно, если я потороплюсь, то еще успею как-нибудь перехватить Даниэля и выплеснуть на него немножко этих сумасшедших эмоций, пока меня ими не разорвало на много-много маленьких Элалий —  на радость матери и отчиму.

Подбежала я на последних минутах перерыва, когда все уже явились к классу, ждали колокола и открытия дверей, клубясь в коридоре аморфным облаком по интересам —  это было ожидаемо.

А вот что было неожиданно —  так то, что при моем появлении от этого облака вдруг отделится Эриндейл и с глупым восклицанием, подозрительно похожим на “Лали, детка, а я по тебе соскучился!”, направится ко мне, распахнув объятия.

Лицо у него было злое, хоть он и пытался натянуть поверх этой злости очаровательное выражение.

Я успела заметить, что воспитанники, толпящиеся перед аудиторией выглядят взбудораженными, как после знатного скандала, что Мирей смотрит на нас — на меня и устроенную Крисом сцену —  насмешливо, презрительно и гордо… все это я считала одним взглядом, пытаясь понять, что здесь вообще творится, а потом Крис сгреб меня в объятия.

Сообрази я чуть быстрее, что стряслось и чем оно мне грозит, я бы аккуратно вывернулась и не далась ему больше в руки, а вечером устроила бы истерику в комнате у Мирей, рыдая и требуя, чтобы она держала своего обожателя на поводке и в наморднике, и чтобы они не втягивали в свои разборки меня. И тогда, вполне возможно, выскочила бы из этой ситуации без последствий, как бывало уже не раз.

Но железная хватка сдавила плечи слишком сильно и стремительно, а потом Крис… этот… этот... эта истеричная принцесса, меня поцеловал!

Меня передернуло от омерзения, и я, уже совершенно не думая, что делаю, с воплем “Фу, Крис, ты что, сдурел!” влепила в эриндейловскую грудь ладонь.

Усиленную активированными рунами.