Невидимое оружие ГРУ

14 февраля 1941 года Зорге передал в Москву доклад, подготовленный для японского правительства, о полном боевом составе японской армии, а также о войсках, дислоцированных в Маньчжурии, Корее, Китае. Несколько позже Центр получит радиограмму «Рамзая» о состоянии производственных мощностей японской авиационной и танковой промышленности, о стратегических запасах нефти этой страны.

В середине 1940 года, спустя пять лет интенсивной деятельности Клаузена в Японии, начальнику японской контрразведки Осаки удалось установить: в Токио работает нелегальная радиостанция неизвестной принадлежности. Точное место работы радиостанции установить не удалось.

В числе первых, кто узнал, что японские «слухачи» взяли след радиопередатчика «Фрица», был Зорге. Осаки под большим секретом поведал об этом германскому послу в Японии Отту, а тот сугубо конфиденциально поделился новостью с Зорге. Резидент понимал, что речь идет о радиостанции Клаузена. Теперь за их станцией следили японские дивизионы радиоконтрразведки (на вооружении которых имелись новейшие немецкие пеленгаторы), службы радиоконтроля армии и почтового управления японских учреждений в Китае и Маньчжурии. Для этой работы привлекли даже радиолюбителей и коммерческие радиостанции.

Сама жизнь заставляла «лечь на дно», затаиться, переждать. Но «отлеживаться» не было времени. И Зорге с Клаузеном меняют тактику организации связи. Теперь вместо назначения сеансов связи «Висбаден» следил за вызовами «Фрица» каждые 15 минут в начале часа. Была значительно снижена интенсивность работы радиостанции. В Центр передавался весьма срочный материал. Но сколько его было, этого срочного материала, и какой ценности…

17 июня 1941 года Клаузен передал в Центр: Германия нападет на Советский Союз во второй половине июня.

30 июля в радиограмме сообщалось: если Красная Армия остановит немцев под Москвой, Япония не вступит в войну против СССР.

14 сентября Зорге доложил, что японское правительство решило не выступать против Советского Союза в этом году. Таким образом, с 15 сентября советский Дальний Восток можно считать гарантированным от угрозы нападения со стороны Японии.

После этого Зорге считал, что задачи, которые стояли перед его группой, были выполнены. Он подготовил радиограмму в Центр. «Дальнейшее пребывание в Японии бесполезно. Поэтому жду указаний: возвращаться на Родину или выехать в Германию для новой работы». Но эта телеграмма не прозвучала в эфире — 18 октября 1941 года в дом Клаузена ворвалась полиция. В этот же день были арестованы Зорге и Вукелич.

Зорге надеялся, что его не казнят. В беседе с журналистами, которым японцы разрешили посетить камеру советского разведчика, великий «Рамзай» высказал убежденность в том, что Сталин высоко ценит его работу и примет меры к спасению.

Разведчик ошибся…Зорге и его боевого соратника Одзаки казнили в токийской тюрьме Сугамо 7 ноября 1944 года. До Великой Победы оставалось полгода…

И все-таки почему Сталин не спас Зорге, не обменял его? Время и возможности были. Японцы, словно ожидая предложений Москвы, три года держали «Рамзая» в тюрьме, откладывая казнь.

До сих пор сталинское равнодушие к величайшему разведчику современности остается загадкой. Время от времени на страницах печати разгораются споры, и тогда историки и журналисты пускаются в пространные рассуждения, как говорят, кто во что горазд.

Но есть наиболее вероятный и даже документально подтвержденный ответ. Его следует искать в обстановке тридцатых годов — эпохе подозрительности, недоверия, репрессий. «Врагами народа» были объявлены по очереди четыре руководителя военной разведки — Берзин, Урицкий, Гендин и Проскуров. Германским шпионом признали начальника отдела разведуправления Карина, а Сироткина и Покладока, которые руководили деятельностью советской разведки в Японии, — соответственно японскими шпионами.

Был сделан вывод: если руководители продались иностранным разведкам, значит, они выдали и резидентуру Зорге. Стало быть, «Рамзай» работает под контролем японской контрразведки. Отсюда и решение, принятое в Разведуправлении еще во второй половине 1937 года: отозвать Зорге из Японии, а резидентуру ликвидировать. Надо отдать должное тогдашнему начальнику военной разведки Гендину: подвергая себя несомненному риску, он отменил это решение. Резидентура сохранилась, но уже с ущербным грифом «политически неполноценной». Теперь докладные записки руководству страны и армии направлялись с оговорками:

«ЦК ВКП(б) тов…Представляю донесение нашего источника, близкого к немецким кругам в Токио. Источник не пользуется полным нашим доверием, однако некоторые его данные заслуживают внимания».