Невидимые

Бирюлев про себя посмеивался: еще совсем недавно именно ему бы пришлось убеждать редактора в важности происшествия с рыбаками. Теперь же новых заданий не поступало. Предполагалось, похоже, что ничто не должно отвлекать от невидимых. И это репортера, разумеется, полностью устраивало.

Проведя часть дня в праздных разговорах с коллегами, просмотре заметок о прежних убийствах и догадках о том, что последует дальше, Бирюлев собрался домой. Он уже направлялся к выходу, когда Титоренко окликнул:

— Да, Георгий! Вчера опять заходила твоя супруга.

В ответ явно ожидались подробности, однако репортер лишь коротко поблагодарил.

Сколько же времени прошло? Почти три недели? Точно: Бирюлев не видел жену с того самого дня, как обнаружил тело отца.

Трусливо сбежал, словно напроказивший ребенок. Понятно, что разгневанная Ирина до сих пор ждет объяснений. На этот раз Бирюлеву повезло — но в следующий она его непременно застанет. Произойдет унизительная сцена — пища для разговоров на многие месяцы. И притом — именно сейчас, когда его положение в газете наконец-то улучшилось.

Нет, такого определенно нельзя допустить. Необходимо опередить Ирину. Сесть с ней в гостиной и спокойно все обсудить, как и следовало с самого начала. А затем — вместе решить, что теперь делать.

Однако, вопреки доводам разума, ноги сами собой понесли Бирюлева мимо нужного поворота, за которым начинался квартал из юношеских мечтаний и стояли нарядные особняки Ирины и убитого Грамса.

Вместо того репортер прошел дальше и остановился у порога той, что прежде так часто заменяла супругу ночами.

Глупость несусветная! Скорее всего, ее муж дома — а где ему еще быть? И как тогда снова объяснить нелепый стихийный визит? "Я опять случайно проходил мимо?"

Колебания не помешали Бирюлеву постучать в дверь.

— Господин Рыбин у себя?

— Нет, сударь. Барин в поездке, — ответила совсем юная горничная.

Редкое везение.

— А госпожа? С ним?

— Нет, она здесь.

— Скажи ей, что пришел Бирюлев.

Прочная дверь затворилась, однако не скрыла громкий голос хозяйки:

— Проси!

Наталья — некрасивая обладательница сероватой кожи и копны рыжих жестких кудрей, похожая порывистыми манерами на мартышку — выскочила в прихожую поприветствовать гостя. Не стесняясь горничной, обняла — впрочем, на людях родственно — и поцеловала в щеку.

— Жорж, дорогой! Сколько же вы не заходили? Я уж подумала — совсем забыли про нас, — упрекнула, и тут же поспешила обратно в гостиную — к мольберту.

Сегодня Наталья воссоздавала на нем фрагмент улицы, видимый из окна. Получалось не слишком похоже — о чем Бирюлев, впрочем, упоминать не собирался.

На пуфе у мольберта спала, свернувшись калачиком и обняв терпеливую болонку, четырехлетняя хозяйская дочь.

— Нет, Наталья Васильевна, я о вас помнил. Только времени совсем не было. Столько всего случилось — не перечесть, — Бирюлевустроилсяв кресле, котороеРыбину никогда не нравилось.

— Ах, все так говорят, — вновь берясь за кисть, Наталья косо улыбнулась уголком рта. Ее, единственную из знакомых Бирюлеву дам, улыбка не украшала, а портила. — Вы просто негодник… Нюра, унеси Вавочку!

— Что Рыбин?

— Неделю назад отбыл с ревизией. Жду уже завтра… Лишь завтра, — многозначительно сообщила хозяйка.

Однако пока что у Бирюлева не было настроения для забав.

— Отца убили, — резко заявил он, а затем, не делая паузы, рассказал все.

Уже ночью, в постели Рыбина, Наталья вдруг вспомнила:

— Прости, Жорж. Я ведь даже не принесла тебе соболезнования.

— Ничего. Я все понимаю.

Наталья закурила тонкую дамскую папиросу, вставив ее в мундштук.

— Рыбин не возражает?

— О нет! Так я кажусь ему более утонченной.

Она рассмеялась, а Бирюлев опять помрачнел.

— Он один был мне не только родней, но, пожалуй, и другом. Знаешь, до сих пор не верится… Мы виделись каждую неделю, и я заранее собирал истории, чтобы его развлечь. На днях иду по улице, смотрю, как дама бранится с торговцем из-за копейки — и представляю, как в красках перескажу отцу. Слышу сегодня в газете, что баркасы рыбаков утонули — ему, думаю, покажется интересным… Глупо, но даже на пончики стоит глянуть — и сердце сжимается: он их любил. Но ведь, пока он был жив, я о таком не задумывался.

Наталья сочувственно погладила по руке.

— С тех пор, как нашел отца, я как будто живу во сне. Все жду, жду когда он закончится… Каждый день хожу в участок — но все без толку. Никто не замечает, не видит, не слышит. Будто меня и нет. Я как призрак: наблюдаю за всем, но не могу вмешаться.

— Да какой из тебя призрак? Вот он ты, живой и настоящий, — Наталья привстала и ласково заглянула в лицо, затем с деланной серьезностью ощупала. — Теплый. Привидения такими не бывают.

— А какие они?

Бирюлев шутил, но собеседница задумалась, наморщила лоб.

— Серьезные. Без веской причины не появляются.

Он рассмеялся:

— Наташа, а ведь мой сыщик, Червинский, с тобой бы согласился. Он, похоже, на самом деле верит, что в убийствах замешаны призраки. Все пытается уточнить, кто именно показывался жертвам перед смертью.

— А что, они и впрямь их видели?