Невидимые бои

Фактически задача сводилась к определению «слабых мест» военно-экономического потенциала Советской страны, недостатков в боевой подготовке и военно-технической оснащенности Советской Армии. Средствами агентурной разведки и отчасти путем личных наблюдений генералам предстояло ответить на главный вопрос, поставленный правительством: выстоят ли советские Вооруженные Силы и народ перед натиском вооруженной до зубов немецко-фашистской армии? Или же, как это предсказывали многие буржуазные государственные и военные деятели, Советская Армия будет разбита, а страна — оккупирована.

Многие руководители вооруженных сил США почти не скрывали, какой ответ им хотелось бы получить от генералов. Несмотря на то что после трагедии Пирл-Харбора военный союз с СССР был спасением для страны, сдававшей одну за другой свои позиции на Тихом океане, слепая ненависть к молодому социалистическому государству вызывала у многих генералов и адмиралов тайное сочувствие фашистским агрессорам.

Делала свое подрывное дело и гитлеровская «черная», замаскированная, тайная пропаганда, на которую не жалело средств дипломатическое ведомство Иоахима фон Риббентропа.

Наконец, за годы, прошедшие между двумя мировыми войнами, в США возникли весьма могущественные группы финансового капитала, связавшие свои надежды на коммерческий успех с внешнеполитическими завоеваниями германского монополистического капитала. Участники этой группы и связанные с нею политики незадолго до начала войны начали появляться в Вашингтоне на важных государственных постах.

К этой группе и принадлежал недоброй памяти Джеймс Винсент Форрестол. На пост заместителя морского министра, престарелого республиканца Фрэнка Нокса, он пришел в 1940 году прямо с президентского кресла в банке «Диллон, Рид и К°» на Уолл-стрит в Нью-Йорке. Только до 1932 года с момента окончания первой мировой войны этот банк вместе с нью-йоркским «Ферст нейшнл сити бэнк» распространил на биржах Америки облигации 40 займов для германских трестов и концернов.

В январе 1932 года тогдашний президент банка Кларенс Диллон заявил в одной из комиссий конгресса:

«За послевоенный период общая сумма займов, предоставленных через нас, — я не включаю займы, которые предоставлялись другими банкирскими домами и в которых мы участвовали небольшими суммами, — составила 1 491 228 549 долларов».

Одним из получателей этих огромных займов был стальной концерн Германии — трест «Ферейнигте штальверке» (ему досталось полтораста миллионов долларов). Глава этого треста Фриц Тиссен открыто бахвалился своими тесными связями со многими банкирами Уолл-стрита, и в частности с Диллоном. Когда его спросили однажды, как он относился к пресловутому «плану Дауэса», он ответил:

«Моя позиция определялась главным образом тем, что сказал мне американский банкир. Я имею в виду Кларенса Диллона, представлявшего банкирский дом «Диллон, Рид и К°», с которым мы были в весьма дружеских отношениях».

Тиссен финансировал движение гитлеровской партии. Впоследствии, рассорившись с нацистами, он написал книгу, название которой — «Я платил Гитлеру» — звучало горьким упреком бесноватому фюреру, напоминанием о том, что именно тиссены, флики и прочие магнаты крупного капитала Германии возвысили фашистского диктатора, открыли ему дорогу к власти.

Джеймс Форрестол был обязан банку «Диллон, Рид и К°» всей своей карьерой. Поступив в банк в 1916 году, сразу же после окончания Принстонского университета, Вине, как называли тогда будущего банкира, проявил недюжинный талант стяжателя. Уже через семь лет он был совладельцем банка, а в 1937 году сменил Кларенса Диллона на посту президента.

Уже после того как Форрестол, повинуясь таинственному побуждению, добился поста заместителя министра военно-морского флота, он был (в 1941 и 1942 годах) членом правления американского треста «Дженерал анилайн энд филм», игравшего в США роль главного филиала германской сверхмонополии — концерна «ИГ Фарбениндустри», осужденного после войны как концерн — военный преступник.

Многое из деятельности Форрестола остается пока покрытым тайной. Но известно, что он возглавлял те силы в Вашингтоне, которые активно — и небезуспешно — затягивали выполнение Соединенными Штатами их союзнического обязательства — открыть в Европе второй фронт против гитлеровской Германии. Видимо, перспектива разгрома Германии, возможная потеря капиталов, вложенных в ее промышленность, пугала его больше, чем — не исключенная теоретически — возможность военного поражения США в войне.