Невидимые японские джентльмены

Грэм Грин Невидимые японские джентльмены

Восемь японских джентльменов угощались рыбным обедом в «Бентли». Изредка они переговаривались на своем непонятном языке, сопровождая каждую фразу улыбкой, а то и легким поклоном. Все, кроме одного, были в очках. Красивая девушка, которая сидела позади них за столиком у окна, время от времени бросала на них мимолетный взгляд, но серьезность проблемы, которую она обсуждала со своим спутником, не позволяла ей отвлекаться.

Тонкие светлые волосы и нежное овальное личико, словно сошедшее с миниатюры, плоховато сочетались с резковатой манерой говорить, видимо, приобретенной во время обучения в Роудин-скул[1] или Челтнемском женском колледже[2], девушка явно недавно окончила одно из этих учебных заведений. На безымянном пальце она носила мужской перстень-печатку, а когда я садился за столик по соседству с японскими джентльменами, до меня долетели ее слова:

— Как видишь, мы можем пожениться на следующей неделе.

— Да?

В голосе ее спутника не слышалось энтузиазма. Он наполнил бокалы «шабли» и добавил: «Разумеется, можем, но мама...» — конец этой фразы и последующие мне расслышать не удалось, потому что самый старший из японских джентльменов подался вперед и, с улыбкой и легким поклоном, произнес короткую речь, столь же непонятную для меня, как щебетание птиц, однако остальные джентльмены, наклонившись к нему, слушали и улыбались, так что я поневоле тоже заслушался.

Я отметил удивительное внешнее сходство девушки и ее жениха, даже представил их себе в виде двух миниатюр, висящих рядышком на белой деревянной панели. Он мог бы стать молодым офицером флота адмирала Нельсона, ибо в те дни некоторая хрупкость и чувственность не являлись преградой для продвижения по службе.

— Они дают мне аванс в пятьсот фунтов и уже продали права на публикацию книги в обложке. — Я и представить себе не мог, что это эфирное создание может говорить о столь вульгарных вещах, как деньги. И уж вовсе невероятным показалось мне то, что мы с ней коллеги по профессии. Ей было на вид никак не больше двадцати. Она заслуживала лучшей жизни.

— Но мой дядя... — последовало новое возражение.

— Ты ведь все равно не ладишь с ним. А так мы будем совершенно независимыми.

— То есть ты будешь независимой, — с завистью уточнил он.

— Торговля вином не для тебя, и ты это прекрасно знаешь, разве нет? Я говорила о тебе с моим издателем, и очень велика вероятность... если ты, конечно, начнешь читать...

— Но я ничего не смыслю в книгах.

— Поначалу я буду тебе помогать.

— Моя мама говорит, что писательство — хорошее подспорье.

— Пятьсот фунтов и половина суммы, вырученной за право на публикацию книги в обложке, — очень солидное подспорье, — поправила его девушка.

— «Шабли» неплохое, правда?

— Пожалуй.

Мнение, которое я о нем составил, начало меняться: на офицера флота Нельсона он не тянул. Там на дух не выносили пораженческих настроений. Я видел, что поле боя останется за ней.

— Знаешь, что сказал мистер Дуайт? — спросила она.

— Кто такой Дуайт?

— Дорогой, ты меня совсем не слушаешь, да? Мой издатель. Он сказал, что за последние десять лет не встречал дебютного романа, отличающегося такой тонкостью наблюдений и такой силой.

— Это прекрасно, — печально произнес он, — прекрасно.

— Только он хочет, чтобы я изменила название.

— Правда?

— «Переменчивые воды» ему не нравится. Он хочет назвать роман «Однажды в Челси».

— И что ты на это ответила?

— Согласилась. Я подумала, что не стоит спорить с издателем, который берет твой первый роман. Особенно если он намерен оплатить нашу свадьбу.

— Я понимаю, о чем ты. — Он с отсутствующим видом помешал вилкой «шабли»: возможно, до обручения он пробовал только шампанское. Японские джентльмены доели рыбу и, стараясь произносить поменьше английских слов, зато с изысканной вежливостью, заказали фруктовый салат. Девушка взглянула на них, потом на меня, но, думаю, не видела ничего, кроме своего будущего. Мне очень хотелось предостеречь ее, сказать, что первый роман под названием «Однажды в Челси» вряд ли стоит считать надежной основой будущего. Я принял сторону матери молодого человека. Грустно, но, впрочем, мы с ней, скорее всего, примерно одних лет.

Мне хотелось сказать этой серьезной девушке: «Вы уверены, что издатель говорит вам правду? Издатели тоже люди. Иногда они преувеличивают достоинства молодых и красивых. Будет ли кто-нибудь читать «Однажды в Челси» через пять лет? Готовы ли вы много лет упорно трудиться и ничего не получать взамен, кроме разочарований? С годами писательский труд не становится легче, с каждым днем усилий приходится прикладывать все больше, а наблюдательность пропадает. И когда вам перевалит за сорок, судить вас будут по результату, а не по надеждам, которые вы когда-то подавали».

— Я напишу следующий роман о Сен-Тропе[3].

— Не знал, что ты там бывала.

— Я и не бывала. Свежий взгляд очень важен. Я подумала, что мы можем уехать туда на полгода.

— К тому времени от аванса мало что останется.