Невидимые империи [Тайные общества старого и нового времени на Западе]

В воспаленном воображении воинствующих католических мракобесов вроде Флавиана Бренье, писавшего в конце XIX — начале XX в. (их верными последователями сделались наиболее отпетые черносотенцы в царской России), плодом «заговора» являлись не только эти и другие средневековые ереси, но и вся эпоха Ренессанса и вся Реформация. «Этот заговор германских гуманистов накануне Реформации, — читаем мы в одном таком «трактате», — имеет очень много общего с заговором французских энциклопедистов с Вольтером во главе накануне Великой французской революции… Среди них были люди без определенных занятий, бездомные бродяги и паразиты, разносившие обрывки либеральных мыслей по большим дорогам, по мелким городам и селам вместе со своими мошенничествами, струпьями и насекомыми. Были народные ораторы и писатели, повторявшие грязные анекдоты, почерпнутые из солдатских кабаков и из лакейских больших господ, анекдоты, высмеивавшие клир и монашество, осквернявшие отношение к женщине и к супружеской верности… Последним словом литературы такого рода были «Письма темных людей»»⁵². Расправившись таким образом с этим выдающимся памятником Возрождения, автор разъясняет, что сами гуманисты, а также Лютер были лишь «орудием тайной организации, враждебной церкви». Та же организация направляла и развитие философской и общественной мысли в XVI и XVII вв., не говоря уж о деятельности секретных обществ вроде Ордена розенкрейцеров. Интересно отметить, что легенда о тайных обществах как о скрытой пружине важнейших политических событий, получившая широкое распространение в годы Реставрации, прочно утвердилась в середине и во второй половине XIX в., когда она лишилась буквально всякого основания. Причиной здесь была не только сила инерции. Если с помощью этой теории феодально-монархические круги по-прежнему старались объяснить торжество буржуазно-парламентских порядков, то сама буржуазия стала прибегать к теории заговора, чтобы найти «приемлемое» объяснение причин возникновения революционного рабочего движения. Это было проявлением столь характерного тогда для буржуазной мысли стремления видеть в марксизме нечто вроде «вредной секты»⁵³. Обе эти тенденции отчетливо отразила книга Вермута и Штибера «Коммунистические заговоры девятнадцатого столетия» Это, по справедливому определению Ф. Энгельса, «лживая, изобилующая сознательными подлогами стряпня двух подлейших полицейских негодяев нашего столетия»⁵⁴.

Антимасонские авторы уверяли, будто учение, которого придерживается масонский орден, ведет к уничтожению основ права собственности, что «социализм и коммунизм с необходимостью вытекают из принципов франкмасонства»⁵⁵.

В конце XIX и в начале XX в. антимасонский миф набирал силу. Ироническую реплику на него найдем у А. Франса в романе «Восстание ангелов». Рассказывая о таинственном исчезновении книг из богатейшей библиотеки семейства д'Эпарвье (их похищал «ангел-хранитель» Аркадий), автор замечает, что, не находя вора, стали «подумывать о франкмасонах… Г-н аббат Патуль считал их способными на самые черные злодейства и полагал, что вкупе с евреями они замышляют гибель всего христианского мира.

Достигнув к этому времени пределов могущества, они господствовали во всех государственных органах, руководили парламентом, имели пять представителей среди министров, занимали Елисейский дворец. Они уже умертвили одного президента республики за его патриотизм и затем скрыли сообщников и свидетелей своего гнусного деяния. И дня не проходило, чтобы охваченный ужасом Париж не узнавал о каком-либо таинственном убийстве, подготовленном в Ложах… Но каким образом франкмасоны проникали в библиотеку?. Глубокий мрак покрывал это ужасающее посягательство. Архивариус, правоверный католик, чувствуя, что око сынов Хирама устремлено на него, захворал со страха»⁵⁷. Нужно ли что-либо прибавлять к этим словам, написанным со всем блеском и силой франсовской иронии? Разве потому, что в них, отлично передающих настроения антимасонски и антисемитски настроенных католических кругов, упоминается об «умерщвлении» президента республики: речь идет о смерти президента Феликса Фора, скоропостижно скончавшегося, когда он уединился с одной дамой из парижского полусвета.

К числу самых рьяных руководителей разнузданной погромной кампании в те годы принадлежал Эдуард Дрюмон, издатель черносотенной газеты «Либр пароль». Это, впрочем, не помешало в атмосфере сознательно нагнетаемой истерии аббату Шарлю Рено выпустить книгу⁵⁸, где утверждалось, что сам Дрюмон являлся одним из вождей секретных обществ и всякий раз, когда он пишет слово «Христос», то подразумевает нечестивый масонский трибунал. Да и вообще Дрюмон состоит в тайной организации розенкрейцеров, которая склоняет к занятию проституцией женщин, вовлеченных в этот изуверский союз…