Невидимые тени

– Ты нашла куклу в песочнице. – Олешко самодовольно улыбнулся. – Курьер выбросил ее в надежде, что нападающие, обыскав его сумку и не найдя контейнер, решат, что ошиблись. Он не полозревал, что они знают его в лицо и ни за что не поверят, что алмазов при нем нет. У него было две коробки, о чем знал только он. Одну он выбросил, вторая осталась в сумке и была найдена нападавшими, которые убили его. Но дело в том, что изначально нападавших было трое, одного из них Михайлов достал ножом, и наш фигурант с подельником вошли в раж, а иначе они бы не стали убивать курьера, не убедившись, что контейнер у них в руках. Дилетанты, что ж.

– И что теперь? – Матвеев понял, что дело приняло неприятный оборот, но хотел в этом убедиться.

– А теперь Возницын узнал о смерти Михайлова из полицейских сводок и понял, что и первый, и второй курьеры, скорее всего, тоже убиты. Это привело его в Александровск, он точно знает, где произошла утечка.

– Но почему Александровск? – Валерия была сбита с толку. – Он мог возить свои бриллианты по другому маршруту. И вообще – это были его камни, он мог и сам…

– Сам он не мог. Если бы его с этими камнями застукали, участь его была бы незавидной: если Марьин только выбросил бы его из бизнеса, то Дробышев попросту убил бы его. А потому никто понятия не имел, кто на самом деле стоит за грузом. Знали только убитый Михайлов и еще один человек, который передавал ему камни. Собственно, он и ответил на мои вопросы. А насчет способа, которым перевозились бриллианты… На самолете было нельзя, там пристально досматривают багаж. В обычном поезде велика опасность, что груз украдут. А вот скорый поезд, который делает всего четыре недолгие остановки в пути на крупных узловых станциях и формируется в ста километрах от Алмазного в столице края, относительно безопасен. Александровск – конечная остановка после Питера. Здесь камни передавались человеку, который под усиленной охраной на вертолете вез их в Москву в представительство крупной ювелирной фирмы, где алмазы взвешивали, наносили на них лазером номера и переправляли в Голландию. По документам они значились как ранее ввезенные, номера совпадали, так что проблем не возникало. Наши красавцы нехило ограбили господина Возницына, для которого эти деньги совсем не лишние. К тому же, если Дробышев узнает о том, какой бизнес проворачивал зять, то вскоре его младшая дочь овдовеет – Математик таких залетов не прощает.

– То есть те двое, которых вы поймали у Ники ночью, сказали, что это Николай Николаевич все затеял? – Майя вспомнила людей в противогазах и зябко повела плечами. – Как ты вообще догадался, что дело в кукле?

– Ты сама мне рассказала. Помнишь, я просил тебя подробно перечислить все, что ты делала тем утром, с кем говорила и о чем. Утром ты нашла в песочнице коробку с новой куклой, во дворе подобрала связку ключей и женскую зажигалку, а на дне мусорного контейнера во дворе, где ты убирала, обнаружила части точно такой же фарфоровой куклы, какую нашла часом раньше, и обрывки коробки. Именно около скамейки под фонарем ночью кто-то неосторожно и нетерпеливо потрошил сумку курьера. Именно там этот дебил и раскурочил куклу, а когда понял, что контейнера в ней нет, сильно расстроился, тем более что спросить, где груз, было уже не у кого. Я поражаюсь тупости этого индивида, а он вообразил себя отцом местной мафии, представляете? Ну, это так, лирическое отступление.

– А что теперь?

– Теперь? – Олешко улыбнулся. – А ничего. После того, как они убили курьера, после обыска твоей квартиры Меренков вспомнил, что у тебя в гостиной все-таки была кукла, но в другом платье. Вот он и послал за ней своих людей, а я их пригласил к себе в гости. Они в порыве откровенности рассказали абсолютно все, что знали. Так, собственно, я и вышел на Меренкова.

– Подожди, Павел. – Матвеев обеспокоенно прервал его. – Я одного не понимаю. Ну, допустим, отдали бы мы им этот контейнер. Мы бы все равно для них были опасны, все.

– В том-то и дело. – Олешко вспомнил допрос и мысленно еще раз порадовался, что успел. – Они никого из нас не собирались оставлять в живых.

Молчание, которое наступило после его слов, можно, казалось, резать ножом. Панфилов, давно уже пришедший к тем же выводам, особо не впечатлился, Булатов, за все это время не проронивший ни слова, что-то напряженно обдумывал, но на женщин было жалко смотреть, а в глазах Матвеева появились опасные огоньки, которые свидетельствовали о приближении бури.

– Паш, – Никин голос звучал тихо и бесцветно, – я очень надеюсь, что всем им, всем до единого, было очень больно и обидно.