Невидимые тени

– У меня есть к тебе вопросы. Если ответишь правильно, подождем здесь твоего приятеля, если нет – значит, тебе не повезло.

– Что… какие вопросы? Вы приняли меня за кого-то другого!

Ее голос срывается на высокой истеричной ноте, и Павел морщится. От женщин всегда много шума.

– Давай поиграем в игру. – Он достает из кармана складной нож, сделанный на заказ, какой-то миг смотрит на него, что-то решая, потом открывает одно из лезвий – длинное и узкое, остро заточенное.

– Я задаю тебе вопрос. Если ты солжешь, я отрежу тебе… ну, что-нибудь. Я предоставлю тебе в этом вопросе право выбора.

– Нет, пожалуйста, послушайте! Я ничего не знаю, вы меня с кем-то перепутали!

– Ну, конечно. – Павел рассматривает нож на свет. – Хорошая сталь, черт подери… Ладно, пробный мяч. Расскажи мне о своем приятеле.

– О каком приятеле?! Что вы…

Павел молча проводит лезвием по тыльной стороне руки женщины. Кровь моментально заструилась по коже и начала капать на пол. Женщина взвизгнула – боли нет, но она поняла, что произошло.

– Это так, на пробу. Хорошая сталь, видишь? Я могу развлекаться так часами, но сегодня у меня немного времени, к сожалению. А потому предварительные ласки закончились – еще один ответ типа «я не знаю» или «вы приняли меня за кого-то другого» – и на пол упадет твой палец. Или ухо, тоже будет забавно. Я точно знаю, что ты встречаешься с человеком, который причастен к одной нехорошей истории. И я хочу знать о нем все, что известно тебе.

– Но… В наших с ним отношениях нет ничего предосудительного! Его дочери уже взрослые, а жена давно забросила и себя, и его, а он мужчина со всеми желаниями… послушайте, неужели роман с женатым мужчиной – настолько страшное преступление, что…

– Мне плевать на интимные подробности. – Олешко достает сотовый. – Продолжай, не останавливайся.

– Мы хотели уехать. Он говорил о каком-то деле, после которого он сможет обеспечить дочерей на всю жизнь, и это даст нам возможность вместе уехать за границу. Он даже согласился, чтобы Кристина, моя дочь, поехала с нами, он хорошо к ней относится…

– Вечером того дня, когда утром в баке нашли труп человека, ты была с ним в ресторане «Вилла Олива»?

– Да, была… откуда вы знаете? Мы иногда там ужинаем, но в тот вечер мне позвонила дочь, она не смогла завести машину, и я поехала к ней.

– А он остался в ресторане?

– Да. Какое это имеет значение?

– Ты звонила ему потом?

– Он сам звонил. – Женщина переступает с ноги на ногу – ей больно находиться в такой позе. – Позвонил около трех ночи, я уже спать собиралась.

– Только собиралась?

– Я работала с бумагами допоздна, он знает, что в три часа я еще не ложусь. Он… сказал, что несколько дней будет очень занят.

– И все?

– Да. Больше мне нечего вам сказать. Послушайте… отпустите меня, я ведь даже не рассмотрела вас толком, я никому…

– Номер говори.

– Что?!

– Скажи мне номер его телефона – того, который всегда с ним.

Дрожащим голосом она диктует ему номер. Олешко нажимает кнопку вызова, и когда в трубке послышалось отрывистое: «Слушаю вас!», подносит нож к горлу женщины – она кричит от страха, дрожа всем телом, а человек на другом конце трубки узнает ее голос.

– Я так понимаю, голос ты узнал. – Олешко отходит от жертвы, чтобы слышать своего собеседника. – И знаешь, чего я от тебя хочу.

– Кто…

– Где она?

Молчание в ответ сказало ему больше, чем все слова, которые можно было произнести.

– Ну, что ж. Тогда готовься – то же самое, что сделал с твоей сучкой, я сделаю с твоими девками, по очереди. И не спрячешь их, не устережешь. – Ярость бушует в его голове холодным пламенем. – Буду тебе их по частям присылать, а начну, пожалуй, с пальцев твоей пассии.

– Это случайно получилось. Мой человек не рассчитал… мы не мучили ее. Она просто умерла.

– Вот потому очень непросто умрут все, кто дорог тебе. Когда ввязываешься в такие дела, нельзя иметь столько привязанностей.

Ярость ищет выхода, и человек, который заикается в трубке, во всей мере испытает ее. Проклятые дилетанты! Если бы Майю похитили профессионалы, она до сих пор была бы жива! А эти случайно убили ее.

Павла терзает сожаление и непоправимость случившегося, его ярость должна найти выход. Он вспомнил, как Майя рассказывала о том, что произошло с ней, хрупкая и сильная – она не билась в истерике, не жалела себя, просто удивлялась тому, как поступили ее несостоявшиеся убийцы. И то, что она потянулась к Матвееву, их зародившееся чувство – двое израненных людей смогли перебороть свое горе и решили быть вместе – несказанно радовало его. Он был рад за Матвеева, который застыл в своем несчастье, как застывает муха в капле янтаря, он смотрел на Майю и думал – они с Максом станут отличной парой, потому что оба познали горечь потерь и будут беречь друг друга. А кучка паршивых дилетантов все разрушила. И это ничего для них не значит – ну, подумаешь, чисто случайно убили какую-то бабу, делов-то!

– Я научу тебя страдать. – Павел берется за нож. – Их четверо – одна из них уже у меня, трое твоих дочерей тоже скоро будут здесь. Старшая ведь беременна? Отлично.

– Нет, послушай… я не хотел, чтобы она умерла, этот кретин…