Невидимые тени

А вот этого он от Олешко нахватался, думает Валерия и залпом выпивает коньяк. Она ненавидит вкус и запах коньяка, даже дорогого, как этот, но сейчас ей надо выпить, чтобы напряжение, сжимающее тело в пружину, ушло. Охранник исчез так же бесшумно, как и появился, и она сняла украшения, спрятала в шкаф пеньюар и переоделась в уютный халат. Ей нужно поговорить с Никой, ей хочется услышать голос мужа, хочется быть с ними, но дети, спокойно спящие в кроватках, не должны почувствовать ее тревогу. Ей очень хочется закурить – много лет она не ощущала желания курить, бросила давно, когда забеременела в первый раз, но сейчас это желание становится нестерпимым. Можно, конечно, стрельнуть сигарету у охраны – хотя вряд ли. Одним из условий в фирме «Радиус» было как раз отсутствие этой вредной привычки, Олешко настаивал на этом особенно, некоторым охранникам пришлось бросить, а кое-кто вылетел с работы, потому что продолжали покуривать вне служебного времени.

Валерия прикрыла дверь в спальню малышей и набрала номер Ники.

– Лерка, привет. – Голос Ники звучит устало. – Как ты там?

– Ничего. Что у вас?

– Нашли Майю, едем к ней. Саня домой наладился, а мы с Максом в больницу.

– Держи меня в курсе.

– Ага.

– Приезжай завтра к нам, что ли. – Валерии надо кому-то рассказать о том, как глухо стукнул подсвечник по голове чужака. – Посидим, потрещим.

– Не обещаю, но постараюсь. Все, мы приехали. Завтра созвонимся.

Сказка, пришедшая из сна, странным образом переплелась с сегодняшней ночью, и Валерия, отбросив волосы за спину, выходит на балкон. Внизу горят фонари, блестит крыша машины, орут сверчки, от озера ветер доносит запах тины и чего-то, чем пахнет только у рек и озер – травами, камышом, водяными лилиями и сырым песком, запах этот она ощутила первый раз. Может, потому, что искала совсем другой запах? Но табачные плантации и тысячи восковых свечей, освещающих бальный зал, – это где-то во сне, и оливковое платье с нежнейшей пеной кружев – тоже там, как и шляпка с лентами, и ожидание жизни, все это осталось в ее снах, непонятных даже ей самой.

Ворота открылись, по дорожке едет машина. Валерия смотрит, как муж выбирается из салона, джип разворачивается и уезжает. Панфилов стоит внизу и смотрит на нее, и Валерия знает – она остается здесь, с ним. Отныне и навсегда.

* * *

– Она не просыпается.

Медсестра с сочувствием смотрит на Матвеева, а он держит прозрачную ладошку Майи в своей руке и ощущает холод. И только линии на экране с небольшими редкими зубцами свидетельствуют о том, что ее тело живет – просто замерло, затаилось, пережидая опасность. Но как позвать ее, как достучаться? Он не знает, и все, что он может, это сидеть здесь и мысленно просить Майю: вернись, вернись ко мне!

– Макс, нам пора. – Ника кладет руку на голову брата. – Идем, дорогой, это больница, здесь долго нельзя. А завтра придем снова.

– Ты права.

Он уходит, боясь оглянуться.

– Давай заедем к ней домой, там Пашка закончил воевать с «Гнездышком». – Матвеев нащупывает в кармане ключи. – Поглядим, что и как, может, ты что-то посоветуешь.

– Давай.

Они останавливаются около дома с башенкой. Матвеев открывает подъезд – около подвала сиротливо стоит металлическая тележка, ощетинившаяся метлой, граблями, лопатой и вениками. Сердце Макса сжимается – Майины руки каждый день полировали ручки этого нехитрого «инструмента».

– Она проснется, Максим. Вот увидишь. Надо завтра пойти к ней на работу и сообщить о том, что случилось, а то ведь возьмут да уволят за прогулы. – Ника поднимается по лестнице и говорит шепотом: – Просторный подъезд, однако, у нас не такой.

– Этот дом на семь лет старше твоего. – Матвеев открывает дверь в квартиру. – Заходим, что ли.

Он зажигает свет в прихожей и снимает обувь. Да, работники фирмы знают свое дело: если бы он сам не видел разрушения, которые сотворили здесь бандиты, он бы ни за что не поверил, что несколько дней назад эта квартира представляла собой декорацию для фильма об Апокалипсисе.

– Смотри, даже статуэтки такие же нашли, и сервиз снова цел! – Ника берет в руки чашку в цветочках. – Нет, не склеили – это другой, точно такой же.

В ванной полный порядок. Матвеев рискнул переделать все – он помнил, как Майя говорила, что хочет кое-что изменить, и теперь здесь совсем другой интерьер, но хозяйке должно понравиться.

– Кухню тоже привели в порядок. – Ника оглядывает квартиру. – Просто поверить не могу, что она все это сама делала!

– Нужда всему научит. – Матвеев потер пальцем стену – да, окрашено заново, но краска подобрана точно в тон. – Мне бы с Павлом поговорить, но он трубку не берет.

– Макс, не трогайте сегодня его – ни ты, ни Панфилов. Павел сделал все, что мог и что не мог – тоже сделал. И не похоже, что история к концу приближается, ведь эта треклятая кукла до сих пор лежит в моем сейфе. Едем домой, там мама беспокоится.

Они закрывают квартиру и снова едут темными дворами. Ника внимательно смотрит, чтобы случайно не задавить зазевавшуюся кошку – примета хуже некуда, тяжкий груз на совести, и вообще ужасно.

* * *