Невидимые узы [Литрес]

На обретение постоянной клиентуры требовалось время. Установив кормушку и приручив добычу, можно было сидеть и ждать вожделенцев. Проститутки в некотором смысле напоминали рыболовов. Они метили свою территорию и считали делом чести не допускать на нее чужих. Делестран вышел из метро на станции «Площадь Оперы». Наступила ночь, и сияние искусственных огней озарило Париж. На бульваре Капуцинок [22]он сделал остановку перед «Олимпией». Красные неоновые огни анонсировали концерт группы «Оазис». Ему очень нравился этот концертный зал с его уютной атмосферой и удобными креслами. Он никогда не забудет, как впервые попал сюда. В подарок на 16-летие дядя пригласил его на концерт Барбары [23]. Он что-то о ней слышал, но репертуара не знал. Тот вечер стал потрясением. Он вышел после представления на улицу, не понимая, откуда в его душе взялись неведомые доселе эмоции. Это было странно. По какой-то причине, которую он так себе и не объяснил, Делестран почувствовал, что стал мужчиной. Теперь каждый раз, проходя мимо этого зала, он чувствовал волнение.

* * *

Николь наклонилась, заметив его в зеркале заднего вида. Он ничем не напоминал обычного клиента, прибавляющего шаг на подходе к машине. Неужели узнала сыщика по широким плечам и спокойной походке? Когда он постучал в окно, она не удивилась и опустила стекло. Делестран чуть наклонился, и они встретились взглядом. Да, женщина его узнала.

– Добрый вечер, Николь.

– Привет, майор.

– Можно мне на борт?

Она жестом дала понять, что место свободно, щелкнула центральным замком и смотрела, как он обходит машину, не поворачивая ключ зажигания. Она знала.

– Все еще трудишься, Николь?

– В этом мы похожи, майор.

– Когда в отставку?

– Не сейчас. Пока мое тело все еще способно доставлять удовольствие мужчинам…

Николь умела скрывать свой возраст с помощью нескольких ловких ухищрений, но вблизи было трудно не заметить, какой урон нанесла плоти беспорядочная жизнь. Она могла обмануть клиентов, но не себя, а ремесло не бросала, потому что зарабатывала им на жизнь.

– Сколько мы не виделись?

– Шесть лет и четыре месяца.

– Время проходит быстро.

– Правда, майор?

Риторический вопрос.

– Как поживаешь, Николь?

– Стараюсь, как могу. Жизнь не всегда подарок.

– Знаю.

– Особенно с тех пор, как ушел мой Ритон.

Делестран нахмурился.

– Рак забрал его полгода назад. Проклятущая болезнь взяла над ним верх за три месяца. Вы не знали?

– Нет. Я…

– Не переживайте, майор, – перебила Николь. – Вы не сильно любили моего Ритона.

– Твоя правда, но я никогда не стану радоваться смерти человека. А вот тебе я сочувствую. Знаю, как сильно ты его любила и сколько вы пережили вместе. Не только горя и бед, но и большого счастья, какое редко кому выпадает.

– Он и года не провел на свободе. Знали б вы… Ритон сгорел за три месяца, похудел на тридцать кило. Началось с кишок, а в конце не осталось почти ничего, кроме скелета. Я не слышала от него ни одной жалобы. Ни разу! Молчал, как у вас на допросах. Мой мужчина умел страдать и умер достойно! Перед самым концом послал к черту врачей со всем их притворством и скончался у меня на руках. За грехи свои он сам расплатился, но кому-то показалось – там, наверху, – что этого мало…

Делестрана всегда впечатляла почти животная стойкость никому не интересных персонажей, с которыми сводила его профессия, – крутых парней, способных жить вопреки всему. Он считал, что все дело в генах, и невольно восхищался ими. Он слушал Николь, пытаясь вспомнить лицо Анри Вобера, красавца-мошенника родом из Ниццы. Делестран отправил на нары его с дружками за то, что, выдав себя за полицейских, они украли золотые слитки у одной пожилой пары. Он взял их «на горячем», но так и не нашел общак – добычу предыдущих двенадцати налетов. Николь тоже ничего не нашла, иначе не вернулась бы на панель после многих лет «вне профессии». Именно Вобер забрал ее в 1980-х с улицы в Ницце, выкупив у сутенера на бандитские деньги. Подозревали, что в Тулоне он взял несколько сотен тысяч франков, все, как обычно, потратил, увлекся полячкой, работавшей в известном доме недалеко от Английской набережной, и дошел до того, что выкупил ее контракт у сутенера-ливанца. Делестран знал эту историю от Вобера – тот сам ему рассказал, умолчав лишь о некоторых фактах. Тогда он утверждал, что деньги выиграл в казино в Монако: все смазливые налетчики систематически прожигали добычу, прежде чем, по их выражению, «вернуться в шахту». В Париж Вобер впервые приехал в 1990 году. Отсидел 4 года, а выйдя из тюрьмы, поклялся, что больше не попадется, и купил ювелирный магазин в 14-м округе. Потом привычка жить на широкую ногу и трудности с торговлей заставили его сняться с мели… Делестран арестовал его в конце 1990-х.

Николь повидала роскошные особняки, дома моды, звездных поваров, а потом оказалась в исходной точке, на панели: Вобер отбывал наказание, а ей надо было жить, пытаясь сохранить подобие достоинства и воспоминания о былом комфорте. Такой была ее жизнь, и она не жаловалась. А теперь живет одна.

– Ритон что-нибудь вам оставил?