Невидимые знаки (ЛП)

Она казалась счастливее. Не излечившейся. Не довольной. Но счастливее.

В новом месте — вдали от нас, острова и призрака Коннора — у нее мог появиться шанс на выздоровление. Я не знала, будет ли она в порядке душевно, духовно, но, по крайней мере, физически мы сделали все возможное, чтобы защитить ее.

И я хотела, чтобы она была счастлива. Я хотела этого настолько, что держалась на расстоянии, пока она не захочет вернуться к нам.

Ночью было труднее всего.

Мы не могли привыкнуть к мягкому матрасу. И отказались от него в пользу ковриков для йоги, которые нашли в шкафу квартиры. Мы расстелили их в гостиной, между нами спала Коко, а балконные двери оставались открытыми, обдувая наш дом влажным бризом и донося далекий шум океана.

Только тогда мы обретали спокойствие.

Истинный покой.

Мир, который не был искусственно создан или куплен.

Иногда мы также спали в гостиной с широко распахнутыми дверями, потому что Коко кричала, когда не слышала шум моря. Когда мы выходили в город, она плакала. Если мы пытались угостить ее шоколадом или конфетами, она плакала. Она была поистине земным ребенком, который находил удовольствие и сопричастность в песке, просачивающемся между пальцами ног, солнце на лице и простой сладости кокоса и папайи.

— Это поможет? — тихо спросил Гэллоуэй, добавляя в банановое пюре, предназначенное для Коко, кокосовую стружку.

Ее маленькое личико сморщилось.

— Нет.

— Ну же. Это очень вкусно.

— Нет!

Мы перепробовали все, но она по-прежнему не хотела есть ничего слишком соленого или сладкого. Ее вкусовые пристрастия сводились к простой, деревенской пище, и она устраивала истерику, когда мы пытались познакомить ее с ароматными блюдами, такими как спагетти болоньезе или блюда из мяса.

Я была вегетарианкой и убежденным любителем морепродуктов, а вот Гэллоуэй был настоящим мясоедом. Оказалось, наша дочь, в этом вопросе, взяла с меня пример.

Однако я по-прежнему не могла есть баклажаны или халлуми (прим. пер.: Халлуми — Халуми — левантийский сыр, известный в Европе по кипрской кухне. Он изготавливается из смеси козьего молока и молока овец, хотя иногда содержит и коровье молоко), не после болезненных ассоциаций со смертью моей семьи.

В последнее время все потери и одолевшая меня печаль не давали покоя, и я постоянно думала о родителях и сестре. Из-за возвращения в Сидней их смерть казалась совсем недавней, переплетаясь с болью от потери Коннора и ухода Пиппы.

Это слишком.

— Думаю, она скучает по ФиГэл, — прошептала я, потирая виски от легкой головной боли, которая мучила меня весь день.

Коко посмотрела прямо на меня.

— ФиГэл. ФиГэл. Домой!

Ложка в руке Гэллоуэя с грохотом упала в миску.

— Я знаю, маленький орешек. ФиГэл был твоим домом. Но теперь все изменилось. Теперь мы живем здесь.

В ее зелено-голубых глазах заблестели слезы.

Я не могла оторвать взгляда от ее загорелой кожи цвета мускатного ореха (сомневаюсь, что она когда-нибудь поблекнет), светло-русых локонов и решительного подбородка.

Она была идеальной смесью Гэллоуэя и меня, глубоко внутри нее таились те же самые желания.

Да, малышка, я бы тоже хотела вернуться домой.

Мое внимание привлек Гэллоуэй.

Мне не нужно было спрашивать, чтобы понять, что он чувствует то же самое.

Я не спрашивала.

Я не стала допытываться.

Но я понимала, что он тоскует по дому.

Почему мы здесь?

Зачем мы вернулись, если готовы променять все на то, что у нас было раньше?

До того, как Коннор умер?

До того, как Гэллоуэй чуть не погиб?

До того, как моя семья не погибла?

Столько смертей, и все же я хотела вернуться.

В этом не было смысла.

Мы должны быть счастливы, что находимся здесь, в безопасности, что вокруг нас лекарства, врачи и люди.

Оторвав взгляд от его лица, я встала, чтобы отнести посуду на кухню.

Момент был прерван.

О доме не упоминалось.

На следующий день мы с Гэллоуэм впервые заговорили о том, где будем жить. Мы не хотели задерживаться в квартире (благодаря щедрости австралийского правительства), и нам нужно было пустить корни, чтобы чувствовать себя комфортно.

Мы обсуждали, чем бы он хотел заниматься на работе. Не потому, что ему это было нужно, а потому, что он не мог сидеть без дела. Он не мог сидеть без дела на ФиГэл и не собирался бездельничать здесь.

Мы договорились, что он перевезет сюда дипломы об окончании архитектурного факультета и займется строительством. Однако все это было невозможно до тех пор, пока не закончится бумажная волокита, и нас не воскресят из мертвых.

Этим занимался мой адвокат, в том числе и разморозкой моих средств и активов. Я еще не разговаривала со звукозаписывающей компанией, но Мэди сообщила, что они знают о моем воскрешении и ждут, когда я буду готова обсудить условия контракта.

Столько ответственности.

Столько всего происходит одновременно.

Я к этому не привыкла. Мне хотелось убежать куда глаза глядят.