Невидимый человек

Вдоль дороги росли деревья, толстые, высокие. Мы описали дугу. Стайки перепелок взмыли в воздух и, коричневые, поплыли над коричневыми полями, а потом ниже и ниже, чтобы слиться воедино с землей.

— Вы обещаете предсказывать мою судьбу? — услышал я.

— Простите, сэр?

— Обещаете?

— Прямо сию минуту, сэр? — Я растерялся.

— Дело ваше. Хотите — сию минуту.

Я умолк. Голос его звучал серьезно, требовательно. Ответы не шли на ум. Рокотал двигатель. Какое-то насекомое расшиблось о лобовое стекло, оставив на нем липкую желтую кляксу.

— Даже не знаю, сэр. Я ведь только на третьем курсе…

— Но когда узнаете, вы же мне сообщите?

— Постараюсь, сэр.

— Хорошо.

Он вновь заулыбался, как показал мой беглый взгляд в зеркало. У меня на языке вертелся вопрос: разве ж недостаточно того, что он богат, знаменит, щедр — и за счет этого помог колледжу стать таким, как есть? Но я остерегся.

— Как вам моя идея, молодой человек? — поинтересовался он.

— Право, не знаю, сэр. Я только считаю, что у вас и так есть все, к чему вы стремитесь. Ведь если я провалю экзамены или вообще уйду из колледжа, в том, сдается мне, не будет вашей вины. Потому что вы помогли сделать колледж таким, каков он есть.

Он вновь заулыбался.

— По-вашему, этого достаточно?

— Да, сэр. Так учит нас президент колледжа. У вас, к примеру, есть то, что есть, и вы добились этого самостоятельно. Вот и нам нужно так же пробиться самим.

— Но это еще не все, молодой человек. У меня есть средства, репутация, положение — это так. Но у вашего великого Основателя было нечто большее: на нем лежала ответственность за десятки тысяч жизней, которые зависели как от его идей, так и от его действий. Его свершения затронули всех людей вашей расы. В некотором смысле он обладал могуществом короля, а то и бога. Это, как я убедился, куда важнее моей собственной деятельности, потому что от самого человека зависит больше. Важен ты сам по себе: если ты потерпишь неудачу, это будет означать, что меня подвела одна конкретная личность, одна неисправная шестеренка; прежде я мог этим пренебречь, но теперь, на склоне лет, это стало для меня крайне важным…

Да ты даже имени моего не знаешь, подумал я, пытаясь разобраться в этих словесах.

— …по всей видимости, вам нелегко понять, каким образом это касается меня. Но в период вашего становления необходимо помнить, что я зависим от вас в желании узнать свою судьбу. Через посредство вас и ваших соучеников я превращаюсь, условно говоря, в три сотни преподавателей, семь сотен механиков, восемь сотен умелых фермеров и так далее. Таким способом я получаю возможность оценивать на примере ныне здравствующих личностей степень успешности вложения моих средств, моего времени, моих надежд. А помимо этого, я возвожу живой мемориал своей дочери. Понимаете? Я вижу плоды, выросшие на той почве, которую ваш великий Основатель превратил из бесплодных пустошей в плодородные нивы.

Голос его умолк, и я увидел, как перед зеркалом поплыли струйки бледно-сизого дыма, а потом услышал, как электрическая зажигалка со щелчком заняла свое место за спинкой сиденья.

— Думаю, теперь мне стало понятней, сэр, — сказал я.

— Очень хорошо, мальчик мой.

— Следует ли мне двигаться в том же направлении?

— Всенепременно, — ответил он, разглядывая из окна сельскую местность. — Здесь я прежде не бывал. Открываю для себя новую территорию.

Я полубессознательно следил за белой полосой и обдумывал услышанное. Дорога пошла в гору, и нас обожгло волной раскаленного воздуха, будто впереди ждала пустыня. Чуть не задохнувшись, я наклонился вперед и включил неожиданно зарокотавший вентилятор.

— Вот спасибо, — сказал мой пассажир, когда по салону пролетел живительный ветерок.

Мы проезжали мимо скопления лачуг и хижин, выбеленных и искореженных погодой. Дранка лежала на крышах колодами намокших игральных карт, выложенных на просушку. Жилища состояли из двух квадратных комнат, соединенных общим полом, одной крышей и длинной верандой посредине. За поселком мы успели разглядеть поля. По взволнованному требованию пассажира я притормозил у дома, стоявшего на отшибе.

— Бревенчатая, кажется, постройка?

Старая хижина была прошпаклевана белой, как мел, глиной, а на крыше поблескивали заплаты из новехонькой дранки. Я сразу пожалел, что меня занесло на эту дорогу. Место я распознал при виде играющей у шаткого забора стайки детей в новых, еще крахмальных комбинезонах.

— Да, сэр. Бревенчатая, — ответил я.