Невидимый фронт Второй мировой

Аналогичные высказывания имеют место и со стороны ряда других командиров.

Член Военного Совета Западного фронта генерал-лейтенант Мехлис в беседе с начальником Управления контрразведки генерал-лейтенантом Зелениным сказал, что Соколовский непонятный человек, замкнутый, недоволен отдельными людьми в Генеральном штабе Красной армии, называя их бездельниками, а иногда некоторые приказания иронизирует и подчас критикует.

Далее тов. Мехлис заявил, что его удивляет, почему Соколовский поддерживает таких бездарных людей, как Покровский (начальник штаба фронта), Камера (начальник артиллерии фронта), Гордов (бывший командующий армией)».

Органы «Смерш», равно как и офицеры Генштаба, находившиеся в штабах фронтов и армий, отвечали только за то, чтобы как можно точнее доложить в вышестоящие инстанции, как развиваются события, за ход и исход которых они не несли никакой ответственности. Понятно, что к особистам и генштабистам армейские командиры и политработники не испытывали большей любви. Мало того что ни за что не отвечают, да еще в любой момент могут донесение-донос настрочить, где камня на камне не оставят от воздушных замков, возводимых в генеральских и полковничьих рапортах. Вот в донесениях по поводу контрразведывательной работы фантазия «смершевцев» разыгрывалась ничуть не меньше, чем армейских генералов и полковников в боевых донесениях.

К докладу комиссии Маленкова среди прочих документов была приложена одна весьма любопытная жалоба, адресованная Сталину, а также командующему Западным фронтом Соколовскому, представителю Ставки Главному маршалу артиллерии Воронову и члену Военного Совета Мехлису. Последний и передал ее Маленкову. Судя по тексту, автором письма был один из командиров полков. Он высказывал то, что давно задевало за живое, хотя и не всегда был в ладах с русской грамматикой: «Данное письмо является как крик души наболевшего сердца, и прошу вас, товарищ Сталин, не осуждать сурово меня в этом.

Положение, какое создалось на Западном фронте в области настоящего гонения и преследования командиров частей и соединений. Командирам абсолютно не доверяют. В частях и соединениях всему голова, как говорится, царь и бог, это уполномоченный контрразведки. Они что хотят, то и делают, и зачастую совершенно явно подрывают авторитет командира части или соединения. На основании их необоснованных доносов командира гоняют, преследуют, называют жуликом, вором, прохвостом, им верят во всем, а командирам ни в чем.

Если командир части наложил взыскание на кого-либо, то провинившийся ищет защиты у контрразведчика, а тот требует от командира отчет, почему и за что наложено взыскание, и тут же дает внушение командиру, что взыскание можно или не накладывать, или смягчить.

Ясно совершенно то, что за командиром следят, за каждым его шагом. Если командир вызвал кого-либо, то, выходя от командира, он попадает в контрразведку, где подвергается опросу: зачем был вызван и какой был разговор. Если командир съел лишний кусок хлеба или лишний грамм сахару, то из этого делается целый тарарам.

У командира отняты все его права и инициатива. Командир не может принять решения без согласия на то уполномоченного контрразведки. От командиров отняли женщин, а каждый контрразведчик имеет одну или две. На каждом шагу пугают Мехлисом, и сейчас настроение командиров весьма незавидное, а ведь большинство из них, не щадя своей жизни, защищали родину и имеют от 4 до 8 орденов.

Почему это так. Неужели вернулся 37, 38 год, так как больно и обидно.

Я не даю подписи, ибо знаю, что если подпишу, то наверняка пропал, и это положение истинное».

Неизвестный борец за «сексуальное равноправие» армейских командиров со «смершевцами» во многом был прав. Уполномоченные военной контрразведки были отнюдь не ангелами (мы еще познакомимся с их художествами), и плохие или, наоборот, приятельские отношения с командирами и политработниками, безусловно, влияли на содержание и тон донесений контрразведчиков. Однако в своей фантазии контрразведчики были сильно ограничены тем, что кто-то из коллег может написать правду, и тогда за вранье дадут по шапке. То же самое было справедливо и в отношении офицеров-генштабистов. Поэтому в целом эти две категории докладов давали близкую к истине картину боевых действий и состояния армейского тыла.

Вот члены Военных Советов, вопреки распространенному мнению, в своих докладах в критике фронтового и армейского командования были очень осторожны, поскольку и сами в полной мере отвечали за успех или неудачу проводимых операций. Даже Мехлис, чьим именем пугали командиров, похоже, не сыграл сколько-нибудь существенной роли в падении Соколовского. Хотя Лев Захарович на всякий случай и покритиковал командование фронта в разговоре со своим подчиненным – начальником контрразведки фронта Зелениным, прекрасно зная, что тот доложит, куда следует.