Невидимый город

– Ладно, ладно, понял, а она-то как, здорова? Ехать может?

– Да конечно, что ей сделается? Устала, и сердце разбито, но это для женщин дело привычное, переживет.

* * *

Лошадей в городе все еще недоставало, и цена на них была высока, так что Сайнему удалось купить только одну. Впрочем, Десси осталась довольна: скакать галопом они все равно не собирались, чтобы не растрясти Хелли, а ей самой давно хотелось пройтись пешком, как следует пройтись, а то от долгого сидения в городе вся кровь в жилах застоялась.

– Там найдем, где дорогу срезать, – сказала она Сайнему, и тот понял, что идти им предстоит через Шелам.

Бывший Солнечный Маг обдумал эту перспективу, и она ему понравилась: оказалось, он давно уже перестал бояться заколдованного леса, и немудрено, ведь они теперь в родстве.

Они покидали Галсвинту ранним утром, и Сайнем надеялся, что вернется сюда нескоро, а может, и вовсе не вернется. На улицах было немало народа: продавцы и торговцы шли открывать свои магазины, первые нетерпеливые покупатели уже топтались у дверей (в основном, у дверей пивных и прочих забегаловок). Молочницы, булочники, мясники грузили свой товар в тележки, дровосеки отправлялись в лес за хворостом, подмастерья кузнецов раздували горны.

Сайнем украдкой поглядывал на людей: ему хотелось знать, помнят ли они о прошедшей Колдовской Ночи. И раз за разом он убеждался: помнят. Они тоже глядели друг на друга украдкой, избегали встречаться глазами, а встретившись, краснели, будто их связывала общая жгучая и постыдная тайна. Так и должно быть: о ночной жизни нельзя говорить днем, но и забывать о ней нельзя. Отныне эти люди будут знать, что у них есть другое обличье, иная тайная жизнь, что это касается не только Солнечных Магов или Жрецов Священной Четы, что и простые люди не только способны быть свидетелями или заказчиками чудес, но и сами, объединившись, могут совершить чудо.

Впрочем, как всегда бывает, некоторые решили отказаться от неудобных воспоминаний и жить как ни в чем не бывало, руководствуясь чужим разумением.

На одной из площадей на наспех сколоченном помосте Сайнем и Десси заметили Сивела, который упоенно декламировал:

В эпоху беззаконья, в челне, бросаемом волнами,
Несовершенный плыл человек,
В просторе мира, на свободе,
Не знал порядка он, упорства он не ведал,
И вот риторы основу заложили правосудья,
Властителями всех людей простых
Назначив королей и дав достоинство им, чтимое высоко.
Тот челн, где кормчим правосудье и закон явились,
По волнам изменяющейся жизни вели его,
Злодейства многие и вред искореняя;
А те, кто стал противиться монарху своему,
Законом за их мятеж и лютую измену
Пусть примут смерть, как право с разумом велят.
Хвала и слава, честь великая падет пусть
На тех поэтов, кто в челне том правил,
Чье чистое и ароматное вино
Дало порядок нашему волненью,
Чьи знаменитые деяния, пример в веках,
Нас привели к порядку, милости и власти,
Позволив честно жить без огорчений.
Но те, кто туп и груб, и сыщется их много,
Презрят деяния их, за неименьем просвещенья, не постигнут,
И тщетно будут оскорблять и поносить,
Поскольку понимание сего им недоступно.
Они крадутся там, где нет сознанья;
Тупы они настолько, что найти не могут
Достойное искусство истин постиженья

[12].

Несмотря на ранний час, он смог собрать вокруг себя небольшую толпу, и Сайнем усмехнулся: похоже, дела новоявленного проповедника пошли в гору.

Однако скоро волшебник помрачнел: из соседнего двора до него донесся куплет баллады о великом бое Огненного Змеища и Витязя-Солнца, сына Айда Справедливого. Такой внезапной славы он не ожидал, и она его вовсе не обрадовала. Десси тут же почуяла недовольство мужа и тихо спросила:

– Что случилось?

– Да вроде ничего, просто холодок какой-то по спине. Получается, будто мы входим в легенду, а это не то, о чем я мечтал.

– Мы уходим из легенды, – поправила Десси. – Те, о ком будут петь, – это будем не мы. Мы будем совсем в ином месте.

– Твои бы слова Шеламу в уши!

– Конечно, – улыбнулась Десси. – Конечно, куда же еще?