Невидимый мир

   Ничего, кроме гадливости. Ничего. А ведь этот тип мучил Ивик... лапал своими мерзкими граблями. Бил ее ногами. Еще и вангалов натравил. Ивик права, вангалов даже жаль, они не соображают, что делают. А этот-то... И еще ведь идейно себя, видимо, оправдывает. Но никакой ненависти Кельм к нему не испытывал. Одно только отвращение. Бить не хотелось - больше всего хотелось повернуться и уйти.

   Кельм вздохнул. Склонился к Васе.

  -- Твое имя? Должность? Задание?

   То ли в его голосе было что-то ободрительно-обещающее, то ли Вася и вовсе не собирался бороться, но заговорил он сразу.

  -- Серрак Веней, вир-гарт, контрстратегия... я должен был предупреждать ваше... дейтрийское воздействие второго порядка...

  -- Ты охотился за Штопором. За куратором Штопора.

  -- Д-да.

   Вася уже весь трясся - не то от страха, не то замерз. Кельм взглянул на часы. Десять минут. Это максимум, который у него есть. Он не собирался повторять Васину ошибку. Через десять минут уже могут появиться дорши.

  -- Что ты делал еще?

  -- Выполнял... разные поручения...

  -- Внедрение в православную церковь - кто приказал?

  -- Никто... я это... по собственному убеждению...

  -- Может быть, ты верующий? - насмешливо поинтересовался Кельм.

  -- Да, - вдруг сказал дараец, - да! Я... я не мог там... вы знаете, у нас запрещена христианская церковь, и я...

   Кельм с удивлением смотрел на него, соображая. Возможно ли это? Ивик бы лучше поняла, черт их разберет. А вдруг он и правда - верующий?

   Конечно, это ничего не меняет. Он все равно умрет.

  -- Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым, - забормотал вдруг Серрак Веней, - И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век...

   Надо было торопиться. У Кельма еще оставались вопросы. И все же он не прервал Василия. Дождался последнего "аминь", а затем спросил:

  -- Кто твой командир? Каким образом ты связывался с ним?

   Василий пугливо покосился на него. Кельм снова протянул над ним правую ладонь. На ладони заплясал голубой огонек. Василий дернулся, расширив глаза от страха. И заговорил. Кельм заранее позаботился о записывающей аппаратуре, и слушал внимательно и с удовлетворением. Минуты через три он знал все, что можно было узнать от Василия. Поднялся. Оценивающе взглянул на связанного дарайца, прикидывая... Тот вдруг застонал и дернулся, насколько позволял шлинг.

  -- Брат... брат, не убивай меня! Я тоже верую... я христианин, как и ты!

  -- Не всякий говорящий Мне "Господи, Господи", войдет в Царство Небесное, - сказал Кельм спокойно, - помнишь женщину, над которой ты издевался недавно? Помнишь ее? После этой грязи - как ты смеешь произносить имя Христово, подонок?

   Лже-Василий молчал, с ужасом глядя на него.

  -- Повторяй, дерьмо, - сказал Кельм, - Господи Иисус, Сын божий, помилуй меня грешного...

   Василий повторил. Он бы сейчас сказал все, что угодно. Он очень не хотел умирать. А Кельм говорил по наитию. Он не помнил точно, что там надо говорить в таких случаях. Перешел на дейтрийский - по-дарайски он этих вещей и вовсе сказать не мог. Василий знал дейтрийский, послушно повторял за ним. Прости меня, Господи, грешного. Помилуй. Прости великие прегрешения мои и спаси меня Твоей святой Кровью, пролитой за меня... Кельм перекрестил связанного дарайца.

  -- Да будет с тобой милость Божья, - сказал он и в тот же миг ударил.

   Вир-гарт Серрак Веней, лже-Василий, умер мгновенно, созданный Кельмом серый острый диск перерезал ему шею, хлестнула алая кровь. Кельм отскочил в сторону, не собираясь пачкаться и стал аккуратно уничтожать тело потоком плазмы, льющейся из обеих ладоней.

   От тела Василия осталась лишь горстка черного пепла. Кельм постоял рядом в некотором ошеломлении. Н-да, месть получилась какой-то неправильной. Не о том мечталось. Ну да ладно. Кельм отошел подальше, трансформировался в свой технооблик, маленький самолет-истребитель и понесся к ближайшим Вратам.

   Ивик тупо глядела в экран. Роман что-то не шел. Застопорился. Бывает. Может быть, просто усталость - она много писала, потом эта счастливая, сумбурная новогодняя ночь. У трансляторов все спокойно. Она взглянула на окно Штопора и отвела глаза. Штопор недавно завел очередную подружку. В данный момент они на матрасе, на полу в его комнате пробовали какую-то сногсшибательную позу. Господи, как все просто у людей.

   Ивик тронула пальцем губы. Они помнили поцелуй...

   Как было бы с ним хорошо... какое это было бы счастье...

   Господи, какая же это похоть? Священники всегда предупреждают о похоти. Но разве она сейчас чувствует что-то похожее? Если уж что-то похожее и бывает, то скорее с Марком - когда просит тело, когда бьется кровь и набухает что-то внутри, когда так хочется... да просто удовлетворения. Да, с Марком это часто. К нему тянет. Попросту, физически тянет.