Невидимый огонь

Очень забавно было порой наблюдать, как Ингус возвращался с работы верхом на своем «козлике» (козликом он называл мотоцикл «Минск») — кепка задом наперед, в зубах сигарета, вся борода в искрах и дым струится по ушам — ну прямо черт, и мчит сломя голову как ненормальный. Излишне говорить, что за езду без шлема, и за превышение скорости, и за вождение мотоцикла в нетрезвом виде, и за тройной обгон его не раз лишали прав, и все ж начальство потребсоюза — а у него в автоинспекции была рука, ему позарез был нужен шофер — всякий раз Ингуса вызволяло, давая за него обещания, которые тот не выполнял, поскольку выпивши, как он сам уверял, он ездит даже лучше, чем на трезвую голову. Так ли оно на самом деле, трудно сказать, но такого аса мне в своей жизни приходилось видеть разве что на трассах автомотогонок. Говорят, он еще подростком мог проехать на велосипеде по проволоке, чего я сама, конечно, не видела, но в мою бытность, что правда то правда, при всех своих выходках и сумасбродствах он ни единого раза не попал в аварию. Это прибавляло ему смелости и уверенности в себе, а может, и самоуверенности, и безрассудства: я и по сей день не могу забыть той шальной поездки из Раудавы, когда он посадил меня в машину, упомянутую выше кофейную «Волгу», и мы гнали и неслись сквозь темноту и слякоть со скоростью сто десять километров в час, по скользкой дороге, под свист ветра, и я ждала и надеялась, я про себя молила бога, чтобы впереди блеснул фонарик автоинспектора, прежде чем мы врежемся в дерево или слетим в Даугаву. Но автоинспекторы тоже люди, они прятались под крышей, спасаясь от мокряди, которая падала с неба как из прорвы, и мы мчались и летели, будто за нами гонится нечистый, до самого Мургале. «Восемнадцать минут, точно!» — взглянув на часы, сказал Ингус и засмеялся. От пережитого страха я как-то отупела; и до меня не сразу дошло, что за восемнадцать минут мы покрыли расстояние от Раудавы до Мургале. Вот так он ездил, когда спешить ему было решительно некуда, хм…

Да, как женщина женщину я могла понять Велдзе. И когда несколько месяцев спустя — уже весенним вечером — я увидела, как она стоит в темноте у дороги и нервно курит, я сразу догадалась, что она, вероятно, ждет Ингуса, волнуется, не может усидеть дома и вышла навстречу. От возбуждения, наверно, она и поведала мне тогда кое-что о своих неладах с мужем. Ингус много пьет, сказала она, действительно много, а в последнее время особенно. Никогда-то он не был трезвенником, но и пьяницей никто б не решился его назвать — ну в субботу, ну в получку, ну в праздники. А теперь… Она бросила недокуренную сигарету, но тут же достала и закурила новую. А теперь редкий вечер пройдет, чтобы без этого. В рабочее время — на колесах, после работы — на колесах: страшно подумать, что будет. Иной раз кажется, что все идет под откос и добром это не кончится, но она не знает, как быть и что делать. Сдала экзамены сама, получила права, чтобы Ингус хоть в свободное время не садился за руль. Но это все равно что мертвому припарки: снова привел в порядок своего «козлика» — гоняет на нем. Без мотора Ингус ни шагу, в туалет разве что пешком ходит, а так везде и всюду на мотоцикле. А мотоцикл, всем известно, для самоубийц придуман. «Волга»… «Волга» хотя бы крепкая и стабильная, широкая как баржа…

Пока мы беседовали, с хутора два раза долетал скрип отворяемой двери и голос Валлии Стенгревиц, кликавшей дочь. Велдзе оба раза отзывалась и говорила, что идет, сейчас идет, но так и не тронулась с места. Ее, видно, не очень-то тянуло домой и хотелось кому-то излить душу.

Вспомнив, как часто у Ингуса в кузове были пустые бутылки и полные, я вставила, что ему надо бы поискать другую работу. Велдзе ухватилась за эту нить: да, она тоже так думает, но мнения на этот счет у них с Ингусом расходятся. Он рвется обратно в мелиораторы, на что она… она никогда не согласится. После той мины… Нет, уж лучше потребсоюз. Какой мины? Да разве я не знаю — когда осушали болото, Ингус своим трактором вытащил мину. Прислали саперов. Наверно, это была мина замедленного действия. И сейчас еще, она как вспомнит, по спине бегут мурашки. При этих словах у Велдзе действительно дрогнул и пресекся голос, и я усомнилась, стоит ли объяснять и доказывать, что в автомобильных катастрофах люди гибнут, наверное, в тысячу раз чаще, чем подрываются на минах. У всякого своя правда. Лягушки и мыши, например, куда безобиднее мин, однако есть люди, которые их панически боятся, и никакие уговоры тут не помогут. И пока я размышляла, что сказать по этому поводу и чего не надо, мы обе одновременно услыхали, как сюда на всех парах мчится мотоцикл — едет Ингус. Я думала, Велдзе выйдет мужу навстречу, раз она его поджидает, но я ошиблась. Когда я оглянулась, ее фигуры в отблеске света нигде не было видно, она как бы растаяла.

МИНА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ, ИЛИ РАССКАЗ ПРО ВЕЛДЗЕ И ИНГУСА