Невидимый огонь

Разве Мелания, одиноко жившая в здании ветучастка и жаждавшая семьи и своего дома, могла понять, чего не хватало Джемме, у которой были не только отец и мать, но еще мачеха и отчим, и стайка сводных братьев и сестер, и вдобавок не один, а два дома?

Разве Мелания…

Джемма услышала тихий храп. Растянувшись на кровати, Мелания спала. Сон сгладил горести, и она выглядела только очень усталой, как человек, своротивший гору и там же свалившийся с ног. Джемма ее разула, накинула на нее пальто, так как Мелания лежала на одеяле, потом притворила окно, чтобы не выстудить комнату, и в кухне поужинала — впервые за все время практики в одиночестве. Без деятельной и шумной Мелании дом казался вымершим, и в тишине что-то скреблось в стенах — точильщики, что ли? Возможно, и точильщики, такой старый дом…

За стеной раздалось приглушенное треньканье. Телефон. Она поспешила в контору, сняла трубку.

— Ветучасток.

— У вас там нет Войцеховского? — спросил на другом конце провода женский голос.

— Войцеховского? Тут? Он здесь не ночует.

— Что?

— Зачем бы он ночью был здесь? Звоните в квартиру.

— Звонила. Квартира не отвечает.

— Тогда его, наверно, нет дома.

— Один в декрете, другого нет дома… А мне надо ветеринара. И сейчас, немедленно. — Пауза. — А у вас там совсем никого нету?

— Есть Мелания и еще — я.

— Новая фельдшерица?

— Практикантка.

— У меня овца того и гляди околеет. Раздулась и хрипит. Наверно, чего-то съела. — Пауза. — Вы слушаете?

— Конечно.

— Мне показалось, что положили трубку. Ну, вы можете прийти? Только быстро.

— Далеко это?

— Нет. В Купенах. — Пауза. — Вы меня слушаете? Хутор называется Купены.

— А где он находится?

— У механических мастерских. Серый рубленый дом, под шифером. Механические мастерские знаете?

— Как будто бы.

— Это у старой мызы. Мызу-то вы хоть знаете?

— Большие такие деревья на взгорье?..

— Ну, ну! За мостом через Выдрицу. Я звоню с фермы, но у меня здесь мопед. Я приеду раньше. Поторопитесь…

— По эту сторону мастерских или по ту?

— …так мы вас ждем.

— Послушайте, а вы не можете… Алло!

Положили трубку.

Ну, как-нибудь. Она дойдет до Выдрицы, а там увидит…

Окрестность тонула в белесой тьме и в дымке весенней ночи. Строения — и ближние, и дальние — плыли в ней таинственными парусниками и диковинными баржами, все одинаково дымчатые и серые. Редко в каком окне блестел огонь. Сколько может быть времени? Джемма не посмотрела. Одиннадцать? Двенадцать? В воздухе струились мягкие звуки — лениво передаивались собаки, отворялись и затворялись двери. Тянуло горьким влажным духом земли и легким сладким ароматом цветения — все запахи были гораздо острее, чем днем. Не видно было ни прохожих, ни проезжих; курилась земля, в вышине мерцало несколько сонных звезд, и в воздухе дрожал нежный шум — листьев, дождя ли, — который становился тем громче, чем ближе подходила Джемма к еще полноводной Выдрице.

Перейдя через мост, под которым журчала река, она огляделась. Сквозь дымку было видно несколько дворов. Серый, рубленый дом под шифером… Любой из них мог быть рубленым и под шифером. Ночь делала похожими и рубленые постройки и тесовые, и белый кирпич и газобетон, и шифер и жесть. Купены — впереди они или она их уже прошла? Догадались бы хоть выйти навстречу! Но человеку местному это, наверно, казалось так просто: мост, мастерские, парк — где тут заблудиться?.. Вон впереди — парк это или опушка леса? И где тут могут быть мастерские? Днем светлые крыши мастерских блестели на взгорье, видные даже с ветеринарного участка, а сейчас все растаяло в ночной мгле, сквозь которую, белея во тьме, дорога вела к какому-то мутному отсвету.

Она двинулась в ту сторону и набрела на два длинных, как опрокинутые плоскодонки, здания, освещенные одинокой лампочкой. Так, мастерские. Нигде ни души. Она постояла, прислушалась, впрочем не представляя себе, какие звуки могли бы указать ей верное направление. Сквозь тишину доносился лишь еле уловимый плеск воды и очень-очень далекий шум, похожий на глухой тяжелый звон, с каким сюда докатывался преображенный расстоянием гул шоссе, а может быть, и железной дороги. Мигая бортовыми огнями, из-за деревьев вынырнул самолет, ревом мотора вытеснил на миг все прочие шумы, скрылся за вершинами, и опять стали слышны тихие звуки речки.

Джемма прошла еще немного, но кругом были только деревья. Сколько хватало глаз — одни стволы и кроны и переплетенные между собой ветки, протыкающие дымку, еще голые, но уже полные набухших почек. Она, видимо, заблудилась и хотела уже повернуть назад, как заметила серый угол здания.