Невидимый свет

— Сэр, нам нужно допросить вашего сына Регги. И произвести обыск. Я проинструктировал ребят. Они будут работать профессионально и без грубостей. Но нам необходимо произвести дознание. Пожалуйста, пригласите Регги, скажем, в гостиную.

— Что...

— Мистер Фуллер, полагаю, вы слышали, что сегодня стало известно еще об одном ужасном преступлении. Убита негритянка. Мы должны расследовать дело.

— Мой сын ни в чем не виноват, — произнес мистер Фуллер.

— Вы знаете, я человек справедливый, и, клянусь, ни сегодня, ни в какой-либо другой день не будет предпринято ни одного шага, который противоречил бы закону. Это мое правило. Но мы должны исполнить свой долг. Полицейские пока произведут обыск в доме. У меня есть официальное разрешение. Они ничего не поломают и не повредят, а если испортят что-нибудь, возместят убытки из собственного кармана. Но мы должны исполнить свой долг.

Вскоре перед Сэмом предстал сонный Регги. Сэм мог бы забрать его в участок и допросить там, но из уважения к мистеру Фуллеру решил первые показания снять на месте.

— Регги, где ты был вечером пять дней назад, 19 июля?

— Он был дома, — вместо парня ответила миссис Фуллер.

— Мэм, позвольте ему отвечать самому, иначе мне придется забрать его в полицию.

Регги, полноватый восемнадцатилетний юноша, сравнительно светлокожий для негра, озирался вокруг с выражением глуповатой рассеянности, не сходившем с его лица ни днем, ни ночью. Он медленно скользил непонимающим взглядом по людям и предметам, переминался с ноги на ногу, дергал руками. Потом вдруг улыбнулся, но на его улыбку никто не ответил. Он заморгал, казалось, позабыв, где находится, ушел в себя. Одетый в пижаму с бабочками, он всем своим поведением выдавал, скорее, смущение, чем страх. Ничто в нем не свидетельствовало об агрессивном характере, о склонности к насилию. Но негры ведь весьма странный народ: то спокойные, безмятежные, а через минуту, глядишь, хоть смирительную рубашку надевай.

— Не помню, сэр, — наконец произнес Регги. — Где-то здесь был. Может, у себя в комнате. Не могу точно сказать. Нет, кажется, ездил покататься на папиной машине.

— На катафалке?

— Да, сэр. Кататься ездил, больше ничего. Радио послушал, станцию Мемфиса.

— Тебя кто-нибудь видел? Кто-нибудь может подтвердить, где ты был?

— Нет, сэр.

— Регги, ты у церкви был? Ходил в тот вечер на собрание в церковь?

— Нет, сэр.

— Регги, послушай. Если ты ходил в такое место, где родители запрещают бывать, сейчас не скрывай, сознайся, будь мужчиной. Так где ты был? В ночном клубе? Пил, да? Играл, с женщиной развлекался?

— Сэр, я...

— Мистер Сэм, мой сын Регги — хороший мальчик. Не гений, но трудолюбивый и...

— Сэм! — прервал допрос шериф. — Там ребята нашли кое-что.

Да, они нашли то, что искали. Сэм вошел в спальню. Один из полицейских указал на кровать, с которой сдернули белье. Из-под матраса торчал уголок синей рубашки. Сэм кивнул. Полицейский поднял матрас. Сэм осторожно поддел находку карандашом и поднял над пружинной сеткой. То была рубашка — синяя, хлопчатобумажная, с отодранным карманом, вся в ржавых пятнах, которые, как знал Сэм, соответствовали цвету засохшей крови.

— Вот и попался черномазый, — произнес кто-то.

— Ладно, — сказал Сэм и, обращаясь к одному из полицейских, добавил: — Пометь ее и положи в сумку. Обращайся с уликой очень осторожно. Это дело получит широкую огласку. Мы не имеем права на ошибку.

Сэм вернулся в гостиную, где и арестовал Регги Фуллера по обвинению в убийстве.

Спустя три месяца состоялся суд, который разобрался с делом за один день. Фуллеры, готовые потратить все свои сбережения ради спасения сына, хотели нанять адвоката из Литл-Рока, но Сэм, изучив доказательства, посоветовал им убедить Регги признать свою вину и сдаться на милость правосудия. Адвокат из Литл-Рока сказал им то же самое: рубашка действительно принадлежала Регги, о чем свидетельствовала маркировка прачечной; да этот факт, собственно, никто и не пытался отрицать. Карман по всем параметрам соответствовал рубашке — и по цвету, и по размеру сохранившихся стежков. Засохшая кровь была третьей группы, резус отрицательный — как у Ширелл. Регги не имел убедительного алиби.

Ни о какой сделке о признании вины не могло быть и речи. Улики были таковы, что признания даже не требовалось. Сэм принял решение просить для Регги смертной казни, хоть тот и был еще совсем юный и немного ненормальный. Сэм не считал себя жестоким человеком, но... Око за око. Это самый лучший метод, единственно верный. Кроме того, это последнее дело Эрла, а Эрл тоже стал бы добиваться соответствующего наказания для убийцы.