Сезон охоты на людей

Стивен Хантер Сезон охоты на людей

Коль спросит кто: почему вы тут пали? -

Ответь: потому что отцы наши лгали.

Редьярд Киплинг. От имени его сына Джона, погибшего в сражении на Сомме в возрасте шестнадцати лет.

Посвящается Джону Берну, капралу 1-го корпуса морской пехоты США, погибшему в бою в Южном Вьетнаме в 1967 г.

Пролог

Мы видим перед собой опытного снайпера. С неподвижностью, которая кажется противоестественной, он лежит на твердых камнях. Разреженный воздух все еще не прогрелся; человек тоже совершенно неподвижен.

С минуты на минуту взойдет солнце и изгонит с гор ночной холод. В его лучах взору предстанет поистине сказочная красота. Высоченные пики, окутанные вечными снегами; вековечное непорочно чистое небо, которое ближе к полудню обретет цвет ясного бледно-голубого алмаза; далекие луга такого ярко-зеленого цвета, какой редко встретишь в природе; извилистые ручьи, сбегающие между соснами, густым ковром покрывающими горные склоны.

Ничего этого снайпер не замечает. Если вы укажете ему на окружающие красоты, он просто не поймет вас. Красота природы, или женщины, или даже винтовки не входит в число понятных ему концепций, особенно учитывая то, что ему приходилось делать и где довелось побывать. Он просто не замечает ничего этого; его разум неспособен мыслить подобным образом.

Вместо этого он видит пустоту. Он пребывает в состоянии, сходном с анабиозом. Сейчас ни одна идея не имеет для него никакого значения. Его сознание почти совсем пусто, словно он находится в трансе.

У него, как и у многих других прославленных стрелков, короткая шея; в голубых глазах, наделенных чуть ли не сверхъестественной двукратной дальнозоркостью, не отражается никакой умственной деятельности, они неподвижны, как у манекена. Даже пульс у него почти неощутим. Он обладает многими странностями, которые у обычного человека покажутся чуть ли не уродствами, но для стрелка являются несомненными достоинствами. Ему уже перевалило за пятьдесят, но хорошо развитые мышцы предплечья у него налиты силой и, как в молодости, способны к молниеносно быстрому сокращению. Кисти рук крупные и сильные. Его выносливость, скорость реакции и нечувствительность к боли выходят далеко за рамки. Он силен, ловок и энергичен, как спортсмен мирового класса. Он наделен практическим и творческим умом, а также волей, целеустремленной, как луч лазера.

Однако все эти качества не могут описать его в полной мере, так же как нельзя подобным образом охарактеризовать Уильямса или Ди Маджио[1]. Он просто обладает особой одаренностью, каким-то свойством, сходным с аутизмом, которое позволяет в любых условиях сохранять полный контроль над телом и разумом, рукой и глазом, придает ему бесконечную выдержку. Это жестокое дарование становится главным условием успеха в его непостижимом для большинства людей искусстве, являет собой самую суть его личности и позволяет ему вести жизнь, которую мало кто способен даже вообразить себе.

И сейчас для него не существует ничего. Ни прошлого, ни будущего, ни боли в теле, всю долгую ночь неподвижно пролежавшем на холодных камнях, ни возбуждения в ожидании событий, которыми, возможно, окажется богат наступающий день. Ни предчувствий, ни сожалений. Ничего.

Перед ним на мешочке, туго набитом песком, лежит наискось орудие его ремесла. Он владеет им не хуже, чем любой частью своего тела; он бесконечно много упражнялся с ним, готовясь к тем тридцати секундам, которые непременно наступят сегодня, или завтра, или послезавтра.

Это «Ремингтон-700» с прецизионно обработанным стекловолоконным ложем и десятикратным оптическим прицелом «Льюпольд». Винтовка была доработана умелым оружейным мастером, чтобы можно было полностью, до десятых долей процента, использовать весь потенциал оружия: механизм выверен и подогнан, в приклад вставлен металлический блок, тяжесть которого придает винтовке идеальный баланс; полусвободный затвор, вместо стандартного ствола поставлен кригеровский, подвергнутый криогенной обработке. Жавелевский спусковой крючок настроен на усилие в полтора килограмма и сдвигается с места, издавая чуть слышный короткий скрип, напоминающий звук сломанной стеклянной палочки.