Невидимый заговор против человечества

Раймон вновь был отлучен от церкви за неудачные действия против катаров, и когда представитель Папы Римского встретился с ним на Рождество в 1207 г. для того, чтобы обсудить этот вопрос, люди Раймона убили этого представителя. Пресытившись такой ситуацией, Папа Римский Иннокентий III предпринял практические меры относительно начала Крестового похода.

Тогда, как сегодня, это расценивается как война между христианами, в то время многие люди, особенно вне Лангедока, считали ее войной против смертельного внутреннего врага. Папе Римскому Крестовый поход был необходим не только чтобы подчинить ересь, но и продемонстрировать власть церкви над упрямыми светскими лидерами подобно Раймону.

Иннокентий III обещал статус участника Крестового похода любому, кто примкнет к его армии. Это означало как прощение всех грехов, совершенных в жизни, так и долю в любых грабежах. “Многие видели возможность нажиться за счет грабежей и, примкнув, не были разочарованы, — писал Костен. — В целом, тем не менее, участники похода прежде всего мотивировали свое участие религиозным рвением” [1065].

Вскоре армия Папы Римского, “самая большая когда‑либо собранная в христианском мире”, сосредоточилась в Лионе под командованием Арно–Амальрика, где было много знати и епископов.

Как только эта мощная сила, около тридцати тысяч человек, двинулась в Ронскую долину, Раймон передумал и решил присоединяться. После заверения, что присоединится к Крестовому походу, Раймон был примирен с церковью, ему пообещали больше на него не нападать.

Первая крупная атака была осуществлена на город Безьер. Здесь, несмотря на призывы их епископа сдаться, горожане решили оказать сопротивление. Согласно автору Костену, изголодавшиеся по грабежам наемники штурмовали ворота города, к ним примкнули солдаты, действовавшие без приказов. “Церковь и город подверглись разграблению, а жители — казням. Не пощадили никого: ни религиозных деятелей, ни женщин и детей, которых убивали прямо в церквях, — писал он. — Когда командиры завладели награбленным, город был сожжен дотла”[1066]. Согласно официальному сообщению, двадцать тысяч жителей были убиты.

Именно в Безьене Арно–Амальрик на вопрос, как его войска отличали католиков от еретиков, ответил: “Убивали всех, Бог знает своих людей”.

После резни в Безьере город за городом по всему Лангедоку сдавался папской армии без борьбы. Необузданной была и внутренняя борьба, поскольку жители старались превзойти друг друга в выдаче известных и подозреваемых еретиков. В городе Кастр катары, выданные армии, были прилюдно сожжены, что постоянно практиковалось в течение всего Крестового похода.

В 1229 г. кампания успешно завершилась Парижским соглашением. Хотя соглашение лишало независимости южную французскую знать, оно не покончило с ересью. Катарские перфекты отступили в горную крепость Монсегур, в предгорье Пиренеев. Весной 1243 г. папская армия осаждала крепость в течение свыше десяти месяцев. Согласно Пикнетту и Принцу, здесь “имело место любопытное явление. Несколько солдат из осады перешли на сторону катаров, несмотря на то, что они, наверняка, знали, чем это для них закончится”[1067]. Катары, наверняка, обладали чем‑то, что вселяло веру в солдат.

Наконец, в марте 1244 г. осада Монсегура завершилась сдачей крепости катарами. Авторы Пикнетт и Принц упомянули о некоторых “тайнах”, связанных с падением Монсегура. Одной их них была тайна, что “по неизвестным причинам катарам разрешили остаться в цитадели еще на 15 дней, после чего они добровольно сдались, чтобы потом быть сожженными. Согласно другим данным, катары в действительности подошли к склону горы и прыгнули в горящие внизу костры”[1068]. Другой автор Костен поддержал эту версию, отметив при этом, что “нет никаких предположений относительно того, что катары, находящиеся в Монсегуре, оказали сопротивление резне”[1069].

“Самой большой тайной были так называемые сокровища катаров, — писали Пикнетт и Принц, — которые четверо из них сумели вынести ночью, до того как оставшиеся были казнены. Эти бесстрашные еретики каким‑то образом сумели уйти, глубокой ночью спустившись вниз на веревках по особенно крутому склону горы”[1070].

У катаров, многие из которых были богаты, действительно был значительный запас золота и серебра. Но, согласно Бейдженту, Ли и Линкольну, эти сокровища тайно были вывезены из Монсегура за три месяца до резни в крепости и их следы затерялись в истории.

Никто не знает наверняка, какие секретные знания или “сокровища” катары считали необходимым вынести из крепости Монсегур в последнюю минуту, однако большинство полагает, что это были рукописи о продлении родственной линии Иисуса после прибытия Марии в Южную Францию, тема, близко связанная с рыцарями тамплиерами.