Невилеп

Я понял, что задумался о чём-то и уже некоторое время не слушал Олега Викторовича. Я не мог вспомнить что именно меня отвлекло от разговора, но точно знал, что это было что-то очень важное. И это важное всё ещё находилось на самом краешке сознания. Мне очень хотелось его ухватить, но уважение к собеседнику заставило переключить внимание на разговор, а “важное” скользнуло по краю и свалилось в пропасть бессознательного.

А там, на самом краешке, представляющем собой границу между сознанием и бессознательным, слова моего собеседника начинали складываться в мелодию, которая показалась мне до боли знакомой. Я ощущал, что восстановился очередной давно утерянный кусок памяти, и от того я стал воспринимать звуки речи Олега Викторовича как особую музыку, звучащую откуда-то с другой стороны сознания, фактически из потустороннего мира. И эта музыка была языком программирования. Причём дело всегда обстояло именно так, просто никогда прежде я не осознавал этого столь ясно и отчётливо. Что-то в моем сознании изменилось настолько, что я начал улавливать структуры этого языка и их внутреннюю гармонию. И похоже, что именно это и было тем самым, чего они больше всего боялись. Абсент сработал как ноотроп, недаром он всегда назывался напитком безумных поэтов. Я впервые видел мир напрямую, поэтому ВАК больше не мог меня контролировать.

– Охуеть! – подумал я и тут же понял, что сказал это вслух.

– Что такое? – оживился доктор, – Вы о чём-то задумались, Пеле?

Его фразы складывались в визуально видимые рисунки, которые бились в стены моего сознания и тут же отскакивали, не вызывая никакой реакции. Внезапно я почувствовал нарастающую пустоту и одновременно до меня дошло, почему это чувство было нечеловеческим. Я уже не был человеком. Но кем же тогда? Я видел себя пустым шаром, где всё внутри представляло собой невообразимое сплетение тех самых мемов, о которых говорил доктор. И эти мемы взаимодействовали друг с другом и эволюционировали в нечто странное, о чём Олег Викторович рассказывал мне ранее. Тот самый нейробиологический компьютер, который кто-то изначально запрограммировал и продолжал программировать до сих пор. И это явно был не только я.

– Напомните в чём заключается суть эксперимента, – попросил я.

– Вы представляете как работает мозг? Это двенадцать миллиардов нейронов, соединённых сложными взаимосвязями, и к психике они относятся весьма косвенным образом. Это такая очень сложная система распознавания образов, которую построили непонятно кто и непонятно когда, а мы учимся на неё воздействовать. В принципе, это происходит всю жизнь, начиная с момента рождения, когда родители начинают с вами разговаривать, точнее ещё даже до этого. Вы учите их язык и учитесь реагировать на услышанное, получая обратную связь в виде ласки или неодобрения. Потом туда же добавляется социум. Но проблема в том, что вы не успеваете обрабатывать информацию и не в состоянии её запоминать, поэтому ваши способности действовать в мире начинают зависеть от языка, при помощи которого вы её обрабатываете, и способности себя перепрограммировать, которая называется нейропластичностью.

– То есть я устроен так, что просто не могу осознавать всё происходящее?

– На самом простом уровне вы больше всего напоминаете очень умный датчик движения, который зажигает лампочку в ответ на сигналы движения от окружающих предметов, включая ваши собственные мысли и ожидания. Но способности восприятия ограничены, поэтому датчик видит только то, что движется с определённой скоростью на небольшом расстоянии, причём одновременно движущихся предметов может быть не очень много, плюс вся эта картинка дополнительно искажается эмоциями. В итоге, те, которые обладают более высокими способностями изменения себя, начинают управлять теми, которые такими способностями не обладают, занимая более высокие места в иерархии. Вот вам и иллюзия, в которой вы существуете.

– Если бы всё было так просто, – усмехнулся я.

– Точно, потому что ещё существуют женщины, на инстинктивном уровне обладающие способностью воздействовать на ваш мозг. Это называется коэволюция. Впрочем, если бы этих механизмов не было, то мы с вами уже давно вымерли бы как мамонты.

Я отчётливо наблюдал за тем, как слова Олега Викторовича меняют само моё восприятие его слов. А ведь именно это он и имел виду, когда говорил об управлении реальностью при помощи слов и образов. А я просто программа, воспринимающая этот символьно-образный поток и обладающая способностью перепрограммировать саму себя. А программируют меня при помощи социокультурных ритуалов. А это значит, что я могу в любой момент проделать это с собой сам!

– То есть речь идёт о том, чтобы стать автором собственной жизни? – оживлённо спросил я.