Невинная для грешника

Первые хотят обладать, вторые мечтают выглядеть, как этот глянцевый образец благополучия.

У нас в институте тоже с десяток таких наберётся.

– Я вообще-то Марта. А ещё я спешу.

– Какое имя дурацкое, – фыркает и лучезарно улыбается, словно сказала самую смешную вещь на свете.

– Простите, не могу оценить ваш юмор.

Мне незачем терпеть её хамство, потому разворачиваюсь и покидаю хол, оставляя блондинку наедине со своим ядом.

Ухватившись за щётку, словно это меч врагов разящий, я несусь к лестнице в прачечную, и только оказавшись внутри, позволяю себе небольшую передышку. Приваливаюсь спиной к покрытой голубой плиткой стене, закрываю глаза и уговариваю себя дышать. Спокойно и размеренно.

Тот поцелуй – это вообще что такое? И можно ли то, что случилось, вообще считать поцелуем? И зачем Марк это сделал? Для чего? Поиздеваться? В принципе, логично. Он, наверное, таких простушек и не встречал никогда – в его-то мире лощёных вредных прынцесс вряд ли водятся такие, как я.

Или ему просто делать нечего. Очень даже возможный вариант.

С этими мыслями я отлипаю от стены, осматриваю в последний раз прачечную и выхожу наружу. Заглядываю в холл, но там нет уже красивой стервы, зато я слышу её смех и плеск воды, доносящийся со стороны бассейна. Отсюда мне не видно происходящее за стеклянной раздвижной дверью, да и не очень интересно.

Не интересно, я сказала.

– Всё хорошо? – спрашивает мама, когда нахожу её в кухне. Комната сияет, мама тоже выглядит, хоть и бледной, но весьма довольной собой. – Присядь, дочка, выпей с нами кофе.

Я улыбаюсь Анастасии Юрьевне – штатному повару семьи Орловых, а она подмигивает мне и ставит на барную стойку тарелку с пышными булочками. От аромата корицы щиплет в носу, а желудок урчит, напоминая мне, что хотя бы раз в день я обязана есть. Да и кофе хочется.

– Пока хозяйки нет, можно расслабиться, – Анастасия Юрьевна снова мне подмигивает и заливается серебристым смехом.

Вопреки всем стереотипам, она стройная и подтянутая. На вид примерно сорок и говорят, что ей посчастливилось поработать немного в Европе, под началом самого Гордона Рамзи. Сама Анастасия хвастаться не любит, своими талантами и опытом не кичится, потому правда ли это знает только она и нанявшие её на работу Орловы.

Мы с ней познакомились в прошлый мой визит перед Новогодними праздниками, и с первого раза Анастасия Юрьевна очаровала меня. Маленькая и аккуратная, светловолосая и улыбчивая, она казалась невесомой феей, порхающей по просторной кухне, напичканной самыми невероятными агрегатами, словно это не кухня вовсе, а космический корабль.

– С молоком или без? – вырывает из раздумий её мелодичный голос.

Мне неловко напрягать её ещё и собой, но она смотрит на меня своими огромными голубыми глазищами и ждёт ответа, указывая рукой на белоснежную кофеварку.

– Анастасия Юрьевна, не суетитесь… обычный кофе без сахара.

Она грозит мне пальцем, просит называть её Настей и через минуту передо мной на мраморной столешнице стоит чашка с ароматным кофе.

– Булочки фантастические! – восклицаю, прожевав кусочек, а мама смотрит на меня одобрительно.

Ей нравится, когда я проявляю уважение к другим людям, показываю свою воспитанность – у мамы много разных… “загонов”, но я всё равно её люблю. А как же иначе?

За большими французскими окнами шумит сад, я болтаю ногами, сидя на высоком барном стуле, вокруг и щекочут ноздри ошеломительные ароматы выпечки, трав и специй, а Настя с мамой вполголоса болтают то о том, то о сём. Не вслушиваюсь, но когда звучит имя Марка, внутренне напрягаюсь.

А что, если кто-то был свидетелем нашего разговора у бассейна? Если мама узнает, что я “навязывалась” Марку, она мне в голове морально дырку проделает! И будет клевать её, клевать, пока я не взвою. Уж такая она у меня – настойчивая женщина.

А ещё считает, что нужно чётко разделять людей из разных кругов и дружить, общаться только со "своими". Иногда мне кажется, что она пересмотрела в юности индийских фильмов – уж слишком много в ней кастовых предрассудков.

– Ты видела его? – будто бы читает мои мысли мама, а я пытаюсь по выражению её лица понять, не злится ли.

Но нет, она просто спрашивает, а я отвечаю:

– Он плавал в бассейне, когда я возле убирала.

Ну вот, не соврала же? А остальное никого не касается.

– Марк Романович у нас птица высокого полёта, – усмехается Настя и отщипывает от булочки маленький кусочек. – Но он хороший парень, просто характер у него трудный.

Мама молчит, кивает. Не в её привычках обсуждать Орловых, а тем более говорить о ком-то из них гадости или сплетничать.

У меня чешется язык, так хочется узнать, кто та девушка, с которой я столкнулась в холле. Нет, ну а что? Простое любопытство.

– Ой, я тут с девушкой одной встретилась…

– Блондинка? – интересуется мама, и по выражению её лица понимаю: она ей тоже не нравится.

– Ну да, светленькая такая, – пожимаю плечами, изо всех сил стараясь казаться равнодушной. – Красивая.

Скашиваю глаза, слежу за реакцией мамы, а она молчит, поджав губы.