Невинная для Лютого. Искупление (СИ)

Последние полчаса мы сделали идеальную тишину, спрятались по углам, притушили свет, чтобы роженица думала, что осталась одна. Не подозревал, что эти животные так самодостаточны, но и так беззащитны.

— Алексей, — подкрался конюх, а я подскочил от неожиданности.

— Врач говорит, что жеребенок не выживет, нужно мать спасать.

Я потер глаза и тяжело расправил плечи. Спины словно нет, сплошная боль, но я все же собрал себя до кучи и вышел к Николаю Егоровичу.

— Я вам заплачу хоть миллион, только спасите их. И мать, и ребенка.

— Да куда мне ваше состояние? В банке солить на пенсии?

— Детям и внукам отдадите, только скажите, что есть шанс.

— Есть, но придется попотеть. Я один не вытащу.

— Я что угодно сделаю, и ребята помогут.

Несколько минут мы выполняли требования врача. Агата стала еще тревожней, топталась, мучилась, огрызалась, мне приходилось все время быть около нее, сдерживать и умолять успокоиться, хотя я сам был на грани нервного срыва.

— Попробуйте попросить ее лечь.

— Агата, девочка моя, опустись на пол, — я заглянул лошади в большие темные глаза. Она будто плакала, такие они были блестящие. Повторил, подойдя к боку: — Приляг, — и слегка надавил на поясницу.

Агата повернулась, вытянула зубы, будто хочет меня укусить, а потом все-таки легла. Сокращение живота стало чаще, а лошадь будто каменела, напрягаясь всем жилистым телом, и выла, как человек.

— Отлично, — врач пристроился у хвоста, надел на него чулок, чтобы не мешал. — Слава, будешь помогать. Алексей, крепче держите, чтобы не встала.

Дальше происходящее в памяти скомкалось. В голове пульсировало, но я до последнего держался на ногах, только когда на деревянный настил присыпанный соломой выпал бездыханный жеребенок, я рухнул. Словно под колени воткнули раскаленные пруты.

Кто-то бегал, что-то говорил, ржала Агата. Я на автомате выполнял указания и позже, будто зомби, покинул конюшню. Выжатый до дна.

Глава 26 Ангел

По пути к вертолёту, сын потянул меня за руку и спросил:

— Мам, а тётя сломана? — Он посмотрел на Настю, которую папа нёс на руках. — Это он сделал?

— Что? — не сразу поняла я. А когда догадалась, присела на корточки и, заглянув в чистые глаза мальчика, попыталась убедить: — Нет, Саша! Папа не ломал эту тётю, он её спас от плохих людей.

— А что тогда случилось? — не унимался он.

— Она давно болеет, — уклончиво ответила я, не зная, что с Настей.

И тут спину прошиб холодный пот. Верно! Я понятия не имела, что у них с Лютым произошло. А что, если Лёша поступил в этой девушкой так же, как со мной? Но, в отличие от меня, она не вынесла боли. «Сломалась». Тогда становится понятной картина, которую я застала в гостевой спальне. Что, если брат Волковой, желая отомстить, сделал то же самое с женой Берегового? Но женщина не выжила…

У меня закружилась голова, и я ухватилась за отца. Тот уже усадил и пристегнул Настю и шёл к нам навстречу. Поддержав меня, проводил и помог сесть. Затем пристегнул Сашку. Я обняла сына и с волнением покосилась на девушку. Волкова смотрела на мальчика так, будто он был её давно потерянным ребёнком.

Ощутив болезненный укол в груди, я прижала Сашу к себе и отвернулась к окну. Что бы там ни было в прошлом — пусть оно там и останется. И всё не могла не думать о том, как Лютый смотрел на Волкову, как говорил, что всё это ради них. Что «всё»?

— Мама, смотри! — восторженно вопил, пытаясь перекричать шум, мальчик. Он тыкал пальцем в окно и смотрел на меня расширившимися от радости глазами: — Игрушечные домики!

— Они настоящие, это мы высоко поднялись, — ответила ему на ухо и беспокойно добавила: — Дыши ровно, а то будет приступ.

Он послушно задышал, а я всё раздумывала, что могли означать слова Лютого. Может, он намеревается дождаться, когда я рожу, чтобы отобрать у меня детей и вернуться к Насте?

Покосилась на девушку, которая несмело протянула руку и попыталась прикоснуться к Сашке и, перехватив её за запястье, громко предупредила:

— Прошу, сиди спокойно. Соблюдай технику безопасности в полете.

Она кивнула и сжалась, будто жалкий котёнок. Почему её щёки блестят от слёз? Горюет о расставании с Лютым? Но она сама согласилась. Может, не хочет его «возвращения»? Это мне на руку. Что бы там ни задумали эти двое, я не отдам детей. Жизнь научила меня быть жёсткой, а порой жестокой…

Лютый научил меня этому! Путь не жалуется теперь. Я буду сражаться. А на войне, как известно, все методы хороши.

Мы приземлились на небольшой огороженной площадке, и к нам уже бежали встречающие. Работники с улыбками выкрикивали приветствия, молодой человек в форме осторожно помог Насте пересесть в новейшую инвалидную коляску. Показал, как включать встроенный в кресло планшет и вынимать стилус.

— Это для удобства общения, у нас не все знают язык глухонемых, — пояснил он нам.

Сашку окружили женщины и наперебой хватили и обнимали его.

— Какой богатырь растёт! Это для тебя оседлали Черныша? Хочешь уже сейчас покататься на нём?