Невинная для Лютого. Искупление (СИ)

Знал бы Береговой, что значат для меня эти слова! Знал бы он, что я кончила лишь от их звучания. Это не набор звуков, это признание. И не пустые «Я люблю тебя», которые ничего на самом деле за собой не несут. Это клятва, это истинное рыцарство, которого я так долго ждала.

Береговой будто подошёл к моему трону и опустился на колено. Не затем, чтобы подчиниться, а потому, что готов принять мою корону. Я — наследница большого состояния и огромного потока деловых отношений, и меня воспитывали быть королевой. А я мечтала быть женщиной.

То, как Носов вчера себя повёл, тоже признак воспитания. Но Григорий не так силён, чтобы стать королём. Он дал понять, что готов к объединению наших сил, что пойдёт на женитьбу ради дела…

Ради того, чтобы разделить власть. Ради того, чтобы стать моим вассалом. Шакал при львице… Мне этого не нужно.

— Да где же Лёша?!

После душа мне не хотелось одеваться. Я хотела его, моего зверя. Но видимо он не вернётся в спальню. Вздохнув с сожалением, я выбрала тёплые брюки для беременных и просторную тунику. Если муж снова разгребает снег, я запущу в него снежком!

И Сашу надо взять, ему полезны игры на свежем воздухе. При мысли о сыне обида и возбуждение начали отступать, я с улыбкой представляла, как мы будем развлекаться в построенной Береговым снежной крепости. А потом навестим Агату и маленького Дара.

Ведь у нас всё наладилось. Мы — семья! Саша, пока муж лежал без сознания, потихоньку привык к присутствию отца и уже не так шарахался его внешности. Я нарочно дни проводила у постели Лютого, читала сыну, привлекала мальчика к уходу за неподвижным мужчиной.

А после вчерашнего и о разводе не может быть речи. Лютый хочет меня даже такую — смешную и неуклюжую. Он доказал это… Было приятно вспоминать, как он сдерживался, как мягко брал меня, контролируя глубину и силу толчков. Как дрожал при этом, явно желая большего.

Я доверилась ему полностью, зная, что Береговой не причинит вреда ни мне, ни малышке. Я улыбалась своему отражению и, подкрашивая ставшие бледными губы блеском, вспомнила, что нужно принять витамины. Я хочу выглядеть ярко. Хочу быть желанной для своего зверя.

Спустившись, увидела отца в холле и удивилась:

— Папа? Ты не на работе?

Отец положил планшет рядом с чашкой кофе и поднялся из-за стола мне навстречу.

— Доброе утро, — поцеловал он меня. — Ты сегодня сияешь.

— Что-то случилось? — насторожилась я. — У тебя вид… странный.

— Я жду адвоката Берегового, — глянув на часы, пояснил отец. — Он должен приехать с минуты на минуту.

— Адвоката? — Сердце моё дрогнуло. — Зачем?

Неужели Лёша всё же хочет развестись? Но сегодня ночью мы помирились! Я вспомнила шёпот мужа о том, что он меня отпустит, и поджала губы. Не позволю Береговому бросить меня ещё раз. Пусть и не мечтает о разводе! Он обещал, что будет моей опорой.

— Твой муж даст показания против Чехова, — ровным тоном пояснил отец. — У Берегового есть такие доказательства преступлений оборотня в погонах, после обнародования которых Чеха посадят навечно.

Я растерянно моргнула, не ожидая такого ответа. Обрадовавшись, взяла папу за руку:

— Так вот зачем адвокат? — Рассмеялась и покачала головой: — А я подумала… — Осеклась и, ощутив, как по спине прокатился ледяной холод, прошептала: — Погоди. Но Лютого тоже посадят.

— Это его выбор, — равнодушно пожал плечами отец и, взяв мою руку, поцеловал.

Я же смотрела на мужа, который вошёл в дом. В облаке ворвавшегося в холл мороза, он застыл, наткнувшись на мой взгляд.

Глава 35 Лютый

Лина смотрела на меня с такой яростью, что я понял — она знает.

— Не позволю тебе сделать это, — властно вскинулась жена и тут же, поникнув, добавила тише: — Как ты можешь, Лёш? А как же мы?

— Мне не защитить вас одними кулаками, — я попытался взять Лину за руку, но она попятилась. — Это мой выбор, Ангел.

— Твой выбор — бросить меня одну с детьми? — выдохнула и посмотрела с болью. — А как же обещание стать моей опорой?

— Я не бросаю. Я защищаю. Прошу тебя, — все-таки вцепился в ее поникшие плечи, — выслушай.

— Так вот что это было ночью. — Она подняла голову, в лазурных глазах стояли слёзы. — Ночью ты… Это было прощание?

— Нет, — я охрип. Расставаться было тяжело. Я только врос в эти чувства, только признал, что не могу без нее и дня прожить, а теперь должен уйти. Насколько это затянется, я не знал, потому не загадывал. — Это было признание, маленькая. Я ведь лю…

Но она перебила:

— Хватит! Ты столько раз говорил, что любишь, но любовь — это не слова. Это действия. Я всё меньше и меньше верю тебе.

— Прошу тебя, верь, — я мотнул тяжелой головой. Почти не спал снова, все думал, как Лина переживет разлуку, поймет ли меня. — Если ты не будешь верить, у меня ничего важного в жизни не останется. За что мне держаться, если не за тебя? Выслушай, умоляю. Пойми…

Я хотел Лину обнять, прижать к себе, но она отступила к отцу и, скрестившись с ним взглядом, выдохнула с ненавистью:

— Твоя идея?! Ты его уговорил, папа? Мол, для нас это, для нашей защиты? Я не пойду замуж за Носова, даже если ты упрячешь моего мужа в тюрьму.