Невинная Настя, или 100 первых мужчин

- Да, конечно. Мы выходим, и у меня как сердце вздрогнуло - по дороге на улицу я встречаю Филиппа. А он както странно посмотрел на меня и сразу глаза отвел. Думаю: ладно, отвел и отвел, мало ли! Хорошо, вышли мы с Ромой на улицу, а он все идет и идет. Только когда мы уже далеко отошли, он говорит: Настя, скажи честно: ты спала с Филиппом? Я говорю: Нет. Он говорит: А правду? Я говорю: Правда, нет. Он говорит: А было чтонибудь на вчерашней дискотеке? Тут я, знаете, не моргнув глазом сказала:

- Нет, правда, не было ничего. Я верна тебе. И как ты вообще можешь сомневаться в моей честности? Он сел на бревно, обхватил голову руками и стал говорить:

- Как я мог?! Как я мог?! Я же так тебя любил!… Я начинаю рыдать, плакать, говорить:

- Не верь никому! Все плохие, все нам завидуют, все хотят нас разлучить! Ты не верь никому! Хочешь, я перед тобой на колени стану? А он - нет, он, как скала, неприступен. И я вижу, что все мои надежды на это замечательное лето тают в эту минуту и рассеиваются. Ведь я как? Я хотела провести это лето в деревне, чтобы у меня был классный мальчик, хорошая репутация, прекрасные друзья и вообще все нормально. Я даже мечтала отметить тут свой день рождения. Но не так, как раньше, не пьянкой, нет! А, наоборот, сделать все красиво, отметить этот день рождения только со своими самыми близкими друзьями - с Ромой и Филиппом. Только с ними, втроем! Причем не както там попостельному, а подружески - взять вина, ликера, посидеть красиво… Но не тутто было! Роман встал и говорит:

- Побудь тут немного… И ушел, а я осталась сидеть. Сижу и ножом в бревне ковыряю, думаю: что теперь будет? Этот нож со складным штопором я в тот день у дедушки взяла, когда нам с пацанами нужно было бутылку с вином открывать. И этот ножик у меня остался, я сунула его в карман джинсов, а' теперь открыла его и стала в бревне вырезать чтото. Просидела так минут десять и понимаю, что надо возвращаться. Подхожу к клубу и, заходя за угол, слышу знакомые голоса. Стоят там Филипп и Роман. Я останавливаюсь и слушаю изза угла. А у них там не такой разговор, как при ссоре, нет, а такой, как будто говорят лучшие друзья. Филипп говорит:

- Рома, ты извини, но так уж вышло - Настя со мной спала. И я вдруг соображаю, что Филипп меня предал только ради того, чтобы подружиться с Ромой. Ведь Роман со всеми дружит, и его все любят, а Филипп - изгой, с ним никто практически не общается из деревенских пацанов. А тут такая возможность представилась - доказать всем, что он не голубой, и с Ромочкой подружиться. Пускай таким способом, но подружиться. И вот я стою и слушаю этот разговор. И хотя было лето, жарко, но меня вдруг просто дрожь охватывает, мурашки по коже. Я стою и в руке нож сжинаю, лезвие сжимаю до такой степени, что уже кровь течет по пальцам. А я этого не чувствую, потому что слышу, «сак Роман спокойным тоном отвечает Филиппу:

- Извини, конечно, но я с ней уже месяц гуляю. Она тоже со мной спит. И тут они начинают спорить, кто мной уже попользовался и кто из них кому должен меня отдать. Филипп говорит типа:

- Ты ею попользовался, а теперь мне отдай. А Рома отвечает:

- Нет, это ты ею вчера попользовался, а теперь мне отдай то, что осталось. Я стою за углом и знаю, что я ведь ни с одним из наших не спала. И вообще, кроме простых поцелуев, дело ни с тем, ни с другим дальше не заходило. И вот стою я, сжимаю нож и думаю: Господи, неужели они такие уроды? Я им всю себя душевно отдавалa, я настолько их морально вознесла, что любила уже нe физически, а духовно, а они стоят тут и обсуждают, кто со мной спал. Неужели это важно? Я выхожу и говорю:

- Посмотрите мне оба в глаза и скажите, кто со мной пал. Вот скажите мне лично, кто из вас со мной спал? Они молчат. Знают оба, что такого не было. Я говорю Роме:

- Ну, скажи! Что ты молчишь?

И от злости, от ненависти - сама себе ножом по руке, по венам - раз! А боли нет. Я еще раз - боли нет! Я еще… А я была в легком «топике», и у меня уже по телу кровь, по животу, по рукам… Они это видят и говорят:

- Настя, как ты можешь? Перестань! И начинают у меня нож отнимать. А я не отдаю, я требую: