Невинная Настя, или 100 первых мужчин

- Говорите, уроды! В лицо мне говорите! Они хотят меня успокоить, Рома протягивает руку за ножом, я ему режу ладонь. Филиппа я не помню куда, но тоже поранила. Потому что мной овладела такая злость, такая обида - я не могла поверить, почему, когда ты относишься к человеку так потрясающе и душевно, он к тебе, извините за выражение, задницей поворачивается! А это же было рядом с клубом, там вокруг много народу, все всё видят и слышат. И я понимаю, что теперь вся моя репутация накрылась от "а" до "я". Правду говорят, что черного кобеля не отмоешь добела. Так и репутацию свою, сколько ни мойся, не отмоешь, если на ней хоть маленькое пятнышко есть. И вот я стою там и понимаю, что все, конец моей репутации. Причем было бы по делу - ладно! Но ведь не по делу, у меня с Филиппом, могу вам поклясться, были только духовные отношения, и он был не только такой мальчикзолото, но он еще и стихи мне часто читал. А стихи знаете какие? Если умру я, если исчезну - Ты не заплачешь, ты б не смогла. Я в твоей жизни, говоря честно, Не занимаю большого угла.

Но есть на свете такая дружба, Такое чувство на свете есть, Что воркование совсем не нужно, Как не нужны ни ложь и ни лесть. И знаешь, что бы с тобой ни случилось, Какие б ни прокляли голоса, Тебя, искалеченную судьбою, Те же теплые встретят глаза. И встретят не так, как другие люди, А всей глубиной своей теплоты, Не потому, что ты абсолютна, А потому, что ты - это ты! Это стихотворение он мне читал очень часто, я его выучила наизусть и даже записала себе, и это стихотворение действительно отражало его отношение ко мне. Иногда мы бывали на речке и сидели на траве - а трава, представляете, такая мягкая, нежная, и над нами небо такое голубое, и запахи вокруг осоки, камыша, речки, то есть все это настраивало на такой лад, что однажды я даже сама начала к нему приставать, А он говорит:

- Настя, не надо! Мы же с тобой выше этого. Зачем ты так? И все приостановилось, честно вам говорю. И вдруг - этот инцидент у клуба. Когда Роман держал меня за руки, отнимая нож, а Филипп со всей силой ударил меня по лицу, думая привести так в сознание, - то есть меня первый раз в жизни ударил в деревне парень, и кто - Филипп! - для меня это было уже запредел! У меня началась истерика, я уже не могла остановиться, я просто плакала, и все. Даже нож потеряла. Или они выбили его у меня - не помню. Только я же не могла там этот дедушкин нож оставить, я должна была его найти. А уже темно, но там стояли машины, и я одному парню сказала:

- Подкати на машине, посвети фарами… Но все это на истерике, на эмоциях - он решил, что я наглоталась наркотиков, и говорит:

- Да, сейчас… Подъезжает, включает фары, я вся дрожу, ползаю по земле, ищу лихорадочно этот нож, никак не могу его найти, и тут этот парень говорит:

- Давай я отвезу тебя домой. А Филипп стоит рядом, смотрит, как я ползаю по земле, и говорит:

- Ты езжай с ним, езжай! Ты же со всеми спишь, шлюха, вот и с ним поезжай! Я не думал, что ты спишь с Ромой… Я говорю:

- Нет, это неправда. Он тебе наврал, как и ты ему. Вы два сапога пара! А он говорит:

- С таким, как Рома, не спать - в это я никогда не поверю! Мне было так обидно - после всех наших бесед и стихов это было как с неба на землю упасть! И произошел этот инцидент 25 июля. То есть как раз за два дня до моего дня рождения. Может быть, кстати, и я была в нем виновата, потому что погналась за двумя зайцами, а не поймала ни одного.

32

На следующий день я еду с отцом в Москву - утром собираю вещи, просто бросаю их как попало в пакеты, забрасываю в багажник и сажусь в машину. И тут я вижу через стекло, что по улице идут ребята - Роман, мои подружки, еще ктото… А я уже в машине, и дверь закрыта. Они подбегают к машине, стучат в стекло, но я - толь эмоций. Папа говорит: Ну что? Едем? Я говорю: Едем. Он говорит: Да ты выйди, попрощайся. Я говорю: Нет, не буду, едем! Но папа еще не едет, ждет чегото, и у нас молчание такое в машине, я говорю:

- Папа, едем! Он трогает машину и едет, но медленно.

А они идут за нами всей толпой, и Рома - как раз у той двери, где я сижу. Но я голову так наклонила, чтобы волосы лицо закрыли. Сижу и плачу. Хотя я вам уже сто раз говорила, что я не умею плакать, но это когда у меня с кемто принципиальная разборка. Тогда я не заплачу ни за что! А когда меня вот так ни за что предали и подставили мои лучшие друзья… А Рома руку к стеклу прислонил, и я слышу через стекло, как он говорит:

- Настя! Настя! Девочка моя! Прости меня, Джульетта моя! Я еду и думаю: блин! У меня же завтра день рождения! Ну зачем они мне так жизнь испортили? Зачем? Тут мы с деревенской дороги выехали на шоссе, но папа все же медленно ехал, а я говорю:

- Все, папа, хватит издеваться над людьми. Давай по газам! И он включил скорость. Роман - я видела - еще пытался бежать за машиной, но я отвернулась и от него, и ото всей этой деревни.

33