Невинная Настя, или Сто первых мужчин

– Ну что ты! Нельзя швыряться такими словами, любовь – это такое чувство!..

А он все равно клянется мне в своей вечной любви.

А днем приходит Высуха и говорит:

– Настенька, золотко, я тебя люблю!

Мне еще хуже. Я как бы меж двух огней, но не хочу ссорить друзей, они же чуть ли не братья.

А Арсен вообще любитель выпить, ему чем больше водки, тем лучше. Но Высуха стал все свои деньги тратить на меня. Арсена это очень угнетало, потому что Высуха уже не давал ему деньги на водку, а тратил их на подарки для Настеньки. И у них начались размолвки.

А недалеко от моего дома находится детский сад. Летом там по вечерам тусуется вся молодежь, устраивают свои гулянки, пирушки. И вот мы отправляемся туда, я иду как с двумя телохранителями. Поскольку вид что у Арсена, что у Высухи впечатляющий, честно вам говорю.

Приходим мы с ними в этот садик, и я замечаю, что на меня все как-то косо смотрят. Но я еще не понимаю этих взглядов. А позже выясняется, что Арсен и Высуха никогда не встречались с девчонками. То есть у них были девчонки, но так, на одну ночь – типа, просто переспать, и все. А тут видно, что они влюбились. И все пацаны были просто в шоке, поскольку Арсен с Высухой постоянно говорили о девчонках только одно: да все девки – шлюхи, кому они нужны?! И вдруг все видят, как они ко мне относятся – они меня чуть ли не на руках носят. Если, например, я что-то прошу, они прямо соревнуются, кто быстрее сделает. Это было так навязчиво, что мне уже и просить-то их ни о чем не хотелось.

То есть эти пацаны отвлекли меня от того мужика с шарпеем, но не на себя, конечно, они мне и на фиг не нужны были, а на одну историю, которая с них, считай, началась. Потому что главная история еще только-только начинается.

Поскольку Арсен с Высухой сидят у меня с утра до ночи, я понимаю, что если ко мне придет мой Петр, то может возникнуть большая проблема. Я же не хочу, чтобы он видел каких-то двух парней под моей дверью. Мне совершенно не нужно вызывать у него негативные эмоции. И вот я пытаюсь сказать этим парням:

– Ребята, вы заходите ко мне чуть пореже.

А они не понимают, говорят:

– Настенька, давай ты выберешь одного из нас.

Я говорю:

– Ребята, поймите: я не готова к такому выбору.

Но они настаивают, а все эти посиделки происходят, конечно, на глазах у Марата и Миши, которые, как вы помните, живут в моем доме. Они все это видят и говорят:

– Что, Лолита, развлекаешься? Новые игрушки себе нашла?

А на моей лестничной клетке находятся четыре квартиры, и знаете, я за это время о своих соседях столько интересного узнала, что даже сама была не рада. То есть, сидя там с Арсеном и Высухой, я слышала все разговоры, которые происходят за дверьми соседних квартир.

Ровно напротив меня жила одна семья, там девочке четырнадцать лет было. Но хотя она моя ровесница, она практически никогда не гуляла, ничего такого не делала и даже со мной не общалась. А мне интересно – почему она с нами не тусуется? Вроде симпатичная, мне было бы веселее, мы бы с ней сейшены устраивали. Но Валя никогда не выходила гулять.

А отец у них пьяница, недалекий человек, огромный, как шкаф, и с такой рожей, как у свиньи. И мама, прямо скажем, тоже ему под стать. А дочка, эта Валя, по сравнению со своей мамой выглядит как Дюймовочка.

И вот однажды мы сидим на ступеньках лестницы – я, Арсен и Высуха. Базарим, как всегда, и вдруг слышим какие-то звуки за дверью Валиной квартиры. Сначала типа плач, а потом голос, очень похожий на мой. Девочка – ей четырнадцать лет – плачет и говорит:

– Пожалуйста! Прошу, не делай этого! Пожалуйста! Мне больно, не надо!..

Знаете, в первую секунду я подумала, что это меня уже глючит, что у меня в памяти что-то всплывает или белая горячка началась. А Арсен с Высухой сначала ничего не слышали, они на гитаре играли. Я сказала:

– Прекратите! Тихо!

Они прекратили и тоже услышали – там слышимость идеальная. Как будто стены сделаны не из кирпича и бетона, а не знаю – из картона какого-то.

Потом мы услышали за этой дверью тяжелые шаги, я резко поднялась и – на следующий этаж. Пацаны за мной. Слышим: подошел лифт, открылась дверь, и Валин отец уехал.

Я поднесла палец к губам, показала ребятам, чтоб они сидели тихо, и спустилась вниз, приложила ухо к Валиной двери.

А она, оказывается, сидела у своей двери с той стороны и плакала. У них была большая собака, и, наверное, она разговаривала с ней. Она обращалась к ней, как к другу, плакала и говорила:

– Я ненавижу себя, ненавижу… Я хочу умереть, мне надоела эта жизнь! Господи, ну за что, за что? Почему мне так все досталось? Ну, пожалуйста, ну, я прошу тебя, Господи, забери эту жизнь! Мне не надо! Я не хочу жить! Я не хочу жить так…