Невинная оговорка (ЛП)

доводил до крайности моего отца. Когда мой брат подрос, отец начал драться и с ним. Эндрю

врывался в мою спальню и запирал дверь, хотя отец никогда не приходил за мной. Эндрю

находил меня под кроватью или в моей ванне. Я рисовала, когда была помладше. А когда

подросла, слушала музыку или читала журналы, так яуходила от реальности. Брат целовал меня в

лоб, затем выбирался через окно и уезжал на своём мотоцикле. Как и моя мать, я пряталась пока

отец не успокаивался, что он всегда и делал.

Я отвернулась от Ната и сделала успокоительный вдох. Я не хотела дойти с ним до драк

или ссор. Он впечатлительный, а я могла сказать что–нибудь, о чём позже пожалею.

– Выключи свет, пожалуйста,– я сказала ему. – И не прикасайся ко мне сегодня. Или когда–

либо ещё, пока я не разрешу тебе.

Я ожидала резкий ответ, может какое–то бормотание, или пассивно–агрессивное

отношение. Ничего из этого не последовало. Половица скрипнула. Натан выключил свет, но в

постель не лёг. Через несколько секунд я услышала резкий звук голосов в соседней комнате, затем он перешёл в приглушённый шум. Телевизор посылал яркие вспышки света в спальню. Моя

сторона матраса прогнулась.

– Ты как чёртова Принцесса на горошине,– Натан сказал мне однажды за завтраком.

Мы встречались около месяца или двух и спали в одной постели уже много раз. – Мне пришлось

обнимать тебя всю ночь, чтобы ты постоянно не крутилась.

Я улыбнулась и покраснела.

– Откуда ты знаешь, может я притворялась, чтобы ты меня обнимал?

–Ты же знаешь, мне не нужен предлог, чтобы обнять тебя… Принцесса.

– Принцесса?– я спросила удивлённо. Он никогда прежде меня так не называл. – Кто

тебе это сказал? Я не Принцесса.

Он ухмыльнулся.

– Тогда ты Горошина.

Шесть месяцев спустя, когда он ласково назвал меня “Горошиной” в третий раз, я

перебила его.

– Мне не нравится это прозвище.

– Почему нет?– он спросил серьёзно. – Ты не хочешь быть Горошиной?

17

– Сморщенным зелёным шариком, который люди только делают вид что любят, а на

самом деле ненавидят,– я выпятила нижнюю губу.

Он долго смеялся.

– Да. Это точно. Это ты.

Каждые несколько месяцев, хотя я думала, что он милостиво забыл об этом, он

называл меня “Горошиной” совершенно неожиданно.

– Ещё вина, Горошина? – прокричал он в переполненном ресторане, или в другой раз,

когда мы были одни. – Моя дорогая Горошина, я уже вынес мусор.

Сегодня, я уставилась в стену, я не могла заснуть. Мои проблемы – это маленькие зелёные

овощи под матрасом. Я никак не могла заставить его отделаться от этого дурацкого прозвища, зато теперь я не могла вспомнить, когда он последний раз меня так называл. Это ещё одно

дополнение к растущему списку вещей, которые мне следует воспринимать как должное.

Я встала с кровати. Сейчас я хотела не только физической близости с Натаном, но и очень

тосковала по нему эмоционально. Это комбинация одиночества. Я остановилась в дверном

проёме спальни. Было темно, не считая вспышек света от телевизора, и я знала, что он видел меня

с того места, где он лежал на диване в своих боксерах. У меня были приёмы, которые я ещё на

нём не испробовала, и сейчас самое время их применить. Когда он поднял на меня взгляд, я сняла

мой немодный топ от пижамы, и затем медленно спустила трусики.

– Натан,– опять начала я. – Пойдём в постель. Ты знаешь, что мне нужно.

Он пристально на меня смотрел. Если он не ответит, я буду умолять. Я уже не выше этого.

Натан раньше никогда не давал мне повода сомневаться в его влечении ко мне, и два месяца

недостаточно, чтобы уничтожить мою уверенность.

Через мгновение он ответил, его голос был резким.

– Чего ты хочешь?

– Ты знаешь, о чём я,– повторила я. Я пробежалась рукой по груди, спустилась ниже к

животу. И ещё ниже, я была готова сделать всё, что угодно. Он плавно поднялся с дивана.

На мгновение я подумала о Финне, он сидел здесь всего пару часов назад. Запах пива,

когда он произнёс моё имя.