Невинная пленница

– Какой на хуй ледяной душ? Я тебя сейчас удавлю шлангом от душа! Ей хуже стать может!

– Нет-нет! – шепчет испуганно. – Я такое у Насти уже видела как-то раз… Это всё от…

– От чего? – рявкаю.

– Это всё от заточения и нервного истощения, – говорит едва слышно.

Поймав мой тёмный взгляд, пугается и мгновенно выбегает из комнаты, говоря из коридора.

Какое истощение?!

Что она там лопочет!

Но потом меня пронизывает насквозь пониманием. Я словно вживаюсь в роль Насти. Вспоминаю, как чувствовал себя, когда сидел в тюрьме. Четыре холодные, каменные стены и низкий потолок. Темнота, сырость были моими друзьями, и они же истязали мою выдержку, уничтожая морально.

Заточение всегда подрывает моральные силы.

А Настя, Малинка… Всегда мечтала вырваться на свободу из тирании отца. По крайней мере, так было много лет назад.

Может быть сейчас она тоже чувствует себя загнанным зверем в тесной ловушке.

Подхватываю тело на руки и выбегаю из спальни. Добравшись до ванной, с одного пинка выношу дверь ногой. Бах! Она отваливается в сторону, я залезаю в свою ванну. Она у меня огромная, на золотых витых ножках, как у настоящего короля. Нет счета тому срамному стыду, который находится в комнате Насти.

Сейчас я пачкаю дорогой, светлый кафель грязными подошвами ботинок, которые так и не снял. Да и похрен на чистому! Лишь бы вытащить Настю из состояния аффекта. Отпустить её даже на секунду нельзя. Вдруг поранится? Вдруг долбанётся виском об угол и всё… прощай, Малинка!

Надо быть с ней, до последнего мига! Держать хрупкое тело и не позволять случиться дурному.

Мои пальцы кажутся смуглыми, почти чёрными, на её тонкой, обескровленной коже. Бью кулаком по рычагу душа, открывая воду.

По коже сразу же лупят струи ледяной воды. Вздрагиваю телом от этого прикосновения. Как же сильно жжёт! Холод умеет обжигать, и меня им пронимает до костей, прямиком в кровь!

Адреналин ещё сильнее бить начинает по голове. Малинка взвизгивает, прячась, но я не позволяю Насте сдвинуться ни на сантиметр. Упорно держу её бьющееся тело под ледяным напором. Замерзаю мгновенно, отяжелевшая одежда оттягивает книзу, словно мешок утопленника.

– Стой на месте! – рычу. – Что с тобой творится?!

– Это ты! Это всё ты! – рыдает. – Ты уничтожаешь всё хорошее! Ненавижу тебя! За всё… Ты – зло! Исчадье ада, а твои люди… монстры!

Наконец у неё прорезается голос и характер. А то я уже засомневался в том, что она – та же самая. Такая покорная и тихая как овца. Такую Настю я не знал. Малинка, засевшая в моей голове, была другой – ослепительно яркой и дерзкой малышкой.

Вот сейчас она именно такая. На неё у меня мгновенно встаёт! Несмотря на ледяную воду, член становится каменным, как кусок скалы.

Я бы нагнул и выдрал её прямо здесь, в душе, наплевав на воду и приличия. Заколотил бы член до самой матки, чтобы она стонала и извивалась змеёй.

Но нужно её успокоить… Затолкать похоть и позаботиться.

Млять! Когда успел… вляпаться в запретные чувства? Я должен быть скалой, монолитом. Непререкаемым авторитетом.

Но выходит иначе. Не могу причинять ей зло.

Грубовато, но всё же забочусь о малышке.

Когда истерика сходит почти полностью, Малинку колбасит жёстко, но теперь уже от холода. Я врубаю воду погорячее, срывая с неё тряпьё. Рву его зубами на клочки. На составные части.

Ар-р-р-р… Готов завалить её, поставить раком и поиметь грязно! Так сильно штырит от вида розовых бутончиков, стоящих торчком. Призывают меня быть озабоченным.

С трудом заставляю себя притормозить.

Завернув кроху в огромное, пушистое полотенце, отношу в свою спальню. Оставляю повсюду лужу воды. Но прислуга всё подотрёт!

– Лежи, отдыхай! – приказываю девчонке.

Сам срываюсь прочь. Сменив мокрые шмотки на сухие, запрыгиваю в тачку и мчусь в город. Впервые за последнее время мне хочется напиться так, чтобы ничего не помнить.

Хочу вышибить алкогольным духом из памяти образ малинки. Сахарная девочка, сладкая, как варенье.

Мой грех. Моя порочная одержимость… Моё наказание!

Глава 28. Настя

После пережитого катарсиса я с трудом засыпаю. Тело замирает и расслабляется, когда последний судороги схлынули прочь. Холод покинул моё тело, я вытягиваюсь под пушистым одеялом.

Лежу на большой кровати. Она огромная и может вместить человек десять или даже больше.

Это кровать принадлежит Тагиру. Я лежу в его кровати и впитываю каждой клеточкой тела аромат его тела, пропитавший постельное бельё насквозь.

Пряный мускус настоящего мужчины, никакого парфюма, только сочный аромат мужских тестостеронов, будоражащих моё обоняние.

Я как будто лежу в его объятиях, представляю, что одеяло, обнимающее меня со всех сторон – это сильные руки Тагира.

Наверное, я заразилась любовью к нему, как вирусом. Потому что снова думаю о нём, представляя наше совместное будущее, если бы не было предательства отца. Возможно ли такое? Я знаю, что это просто сладкие, глупые мечты, но когда я лежу в его постели, одетая лишь в его громадную, тёплую футболку, я начинаю верить в невозможное.