Невинность на продажу

Марина лежала, распростертая на спине, с руками, прикованными к спинке кровати наручниками. Он почти желал снова ощутить злость, но вместо этого по телу пробежало возбуждение от мысли о том, что сделает с ней за проявленное непослушание.     

Паоло подошёл ближе, и, склонившись над постелью, перехватил встревоженный взгляд голубых глаз, сейчас принявших иной, грозовой оттенок. Она была в его власти, но ее страх уже не пьянил, как прежде. Снова появилось неясное сожаление – о том, что все вышло так. Ладно, насрать.    

- Я хочу пить, - прошептала Марина и он, нависнув над столь низко, что его губы почти касались ее губ, ответил:

- Повтори. Только более убедительно.

- Пить… пожалуйста.    

- Ещё раз.

- Пожалуйста.

Ему нравилось, когда она умоляла. Пока – всего лишь о воде, но скоро она также жалобно будет просить о совсем ином.       

Взяв с тумбочки кувшин, он наклонил его над ней и, когда она жадно приоткрыла рот, стал медленно лить воду. Некстати вспомнилось, как также она открывала рот навстречу его члену, делая вид, что ей это нравится. Чертова сука. Ещё одна.     

Марина закашлялась и он убрал кувшин от ее губ. Пухлых, манящих, лживых.     

Повисло молчание. Он не торопился говорить ей, что ее ждёт, она не задавала вопросов.    

Две минуты. Тишина длилась ровно две минуты, перед тем, как Марина наконец спросила:     

- Что ты сделаешь со мной?       

- То, чего ты заслужила. Я не прощаю таких выходок, Марина. За это положено наказание.

- Какое?      

- Сейчас узнаешь, - пообещал он и, выдвинув ящик тумбочки, выудил оттуда хлыст. Нет, он никогда не бил женщин. Во всяком случае так, чтобы им это не нравилось. И Марина тоже будет кричать, а затем стонать, жаждая ещё и ещё. И то, что за эти желания возненавидит сама себя – станет для нее лучшим наказанием.    

Он разомкнул наручники на ее запястьях, но только для того, чтобы перевернуть ее на живот и защёлкнуть их вновь. Он ожидал, что она станет умолять его не делать этого, но Марина молчала, очевидно, решив, что не позволит сломить ее морально. Заблуждение, которое скоро растает в ее собственных криках.

Первое касание кожи шлепком было лёгким, почти невесомым. Второе – более резким, но еще недостаточным для того, чтобы вырвать у нее крик. Он позволял ей воображать, что это будет всего лишь лёгкая порка, прежде, чем нанести действительно хлесткий удар. Такой, что она вздрогнула. Такой, что на ее коже остался уродливый красный след. Такой, что его член дернулся, отзываясь острым возбуждением на ее болезненную дрожь.       

Он хлестал ее все сильнее, до тех пор, пока не выбил из нее первый крик, пришедший на смену приглушённым стонам, которые она пыталась заглушить, вцепившись зубами в подушку. Ощущая нарастающее возбуждение, он ударил ее ещё… и ещё. Ее крики сводили его с ума, превращая в алчущее чудовище, желающее причинить ей боль за то, что посмела от него бежать. Когда ее ягодицы стали пылать от его ударов, окрасившись в алый цвет, он отложил плётку и впился пальцами в исполосованную кожу. Он гладил ее, целовал, кусал и лизал, словно просил прощения за то, что сделал. Обманчивая видимость, потому что он отнюдь ещё не закончил свою экзекуцию.     

Его рука скользнула к лону Марины и когда он ощутил, что нежные складки под его пальцами увлажнились, с губ снова сорвался хриплый рык. Она могла пытаться от него бежать, могла лгать себе и ему, но отрицать, что хочет его и возбуждается от того, что он делал – не смогла бы при всем желании.     

Он ласкал ее рукой до тех пор, пока она не стала стонать, готовая кончить. И вот тогда он отстранился, не позволив ей достигнуть оргазма и намереваясь взять ее совсем иначе, чем она того хотела.     

Сначала в узкое отверстие вошёл лишь его палец, мокрый от ее соков. Он проник достаточно легко после того, как накануне Паоло растянул Марину батплагом. К первому пальцу он добавил второй и она дернулась, пытаясь противиться такому проникновению. Тогда он снова взял в руки стек и нанес ещё один – предупреждающий – удар, а затем толкнулся пальцами глубже. До него доносилось ее тяжёлое, неровное дыхание – возможно, она ненавидела его сейчас всей душой, но это ничуть не отменяло того, как она под ним текла.    

Начиная двигаться внутри нее пальцами, он поднес ручку стека к ее губам и приказал:    

- Оближи.     

Очевидно, понимая, что он собирается делать, Марина отрицательно помотала головой и тогда он просто потянул ее за волосы, заставляя вскинуть голову и, нажав ручкой на ее губы, вынудил их раскрыться и принять внутрь холодный металл. Паоло мысленно досчитал до пяти, прежде, чем вынуть рукоятку из ее рта и вогнать туда, где недавно были его пальцы. Резко, быстро, без предупреждения, вынуждая Марину издать хриплый полустон-полукрик. Она вильнула задницей, словно так могла избежать того, что он с ней делал, но это лишь разожгло в нем ещё больший азарт.