Невинность в награду

Люба насторожилась, увидев меня, начала бумажки на столе перебирать. Чует, что начальник пришёл?

— Всё, девочки идите! — поторопил я девушек, и они незамедлительно поднялись с мест. — А тебе, Люба, придётся подзадержаться!

12. Люба

А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!

Что он прицепился ко мне Егор этот? Обещал же, что не будет ко мне больше приставать? Или я что-то перепутала?

Я к нему со всей душой! Отблагодарить хотела за то, что на работу меня взял. Растение, как от сердца оторвала на подарок! Я его шесть лет выращивала, между прочим! А он?

Мало того, что не обрадовался, так ещё и облапал! У них так принято сотрудниц за талию щупать? Ужас!

Да-да, я помню, на какие он благодарности рассчитывал за трудоустройство! Нафиг ему моё деревце, если можно за бочёк потрогать? Думала, Егор и правда сожалеет о том, что руки в тот вечер распускал. И вот, прошла всего неделя, а он опять за своё?

Ещё начал что-то нести про то, что я у него помощи просить должна. Егор мне кто такой, чтобы я его просила тяжести таскать? Муж, отец, любовник, брат, сосед? Может, он ещё ко мне домой приедет и кран починит?

Три дня уже капает. Бежит! А починить нет возможности. Поменять полдела. Кран купить сначала надо, а я уже весь аванс на долги раскидала. Оставила вровень на еду и проезд. Откуда я знала, что кран потечёт?

Всегда так. Беда не приходит одна. Только что-то починишь, другое посыпется. Потом пятое, десятое…

Я сегодня на работу уехала, а сама не запомнила, перекрыла я главный кран на воду или нет? Всё из-за цветка этого дурацкого! Сижу теперь, как на иголках! Вдруг там соседей топит уже? А Молчанов мне подзадержаться предлагает?

Ну, спасибо, Егор Алексеевич! Очень вовремя!

А что ему надо-то от меня? Благодарностей?

От мысли, что Молчанов сейчас ко мне снова приставать начнёт, у меня внутри всё задёргалось мелко-мелко и коленки затряслись. Мы же тут одни сейчас останемся?

— Девочки, пока! — проводила я Лену и Васю взглядом.

Вот мы и одни…

— Что-то случилось, Егор Алексеевич? — осторожно спросила я, не глядя на мужчину.

Он бросил свой портфель на Васин стол и подошёл ко мне вплотную. Всё, сейчас на столе меня загнёт, юбку задерёт, и поехали! В кино так всегда делают. У меня уши стали красными, руки затряслись, как будто я замёрзла, а спина вспотела так, что блузка прилипла!

От Егора запахло одеколоном, и этот дерзкий, властный, томный аромат напомнил мне о том, каким он бывает настойчивым. Я старалась не дышать, чтобы его не нюхать. Уже голова кружится, мамочки!

— Ничего не случилось, Любочка! Я вот подумал, что надо бы твой цветок пересадить, пока ты не передумала. Поможешь?

— Ц-цветок?

— Ага. Поедем сейчас с тобой горшок красивый купим, и что там ещё надо?

Фух! Слава богу! Я-то уже себе напридумывала! Даже смешно стало.

А как же мой кран? Мы часа два ещё возиться будем с деревом. Потом мне час до дома ехать. А вода уже, наверное, четыре этажа вниз затопила? Боже, что делать-то?

— Егор Алексеевич, а давайте завтра? У меня сегодня срочное дело! Мне домой надо!

— Я отвезу тебя потом, Любаша! Не волнуйся! Никаких завтра! Я уже настроился!

Настроился он? Про мой настрой, конечно, никому не интересно. Мне бы его проблемы. Пока мы в цветочках колупаемся, я ещё на миллион встряну за ремонт всего стояка.

Обречённо я выключила компьютер, борясь с подступившими слезами. Они меня так и душили. Невовремя и беспощадно. Нафига я это дерево припёрла? Инициатива нагибает инициатора, всё правильно!

Цветы надо пересаживать с хорошим настроением, а не вот это вот всё! Неужели Егор не понимает, что у людей свои личные дела имеются? Посерьёзней комнатных растений, между прочим.

Как я не держалась, губы у меня задрожали, лицо сморщилось… А Молчанов всё смотрит на меня и смотрит!

Достало уже всё!

Я громко всхлипнула и разревелась, закрыв лицо руками.

— Люба! Любочка! Ты что, милая? — услышала я над ухом голос перепуганного Егора.

— Я… У меня кран… А вы… — пыталась объяснить я, но ничего не вышло из-за всхлипов.

— Иди-ка сюда!

Мужчина дёрнул меня за предплечье, поднимая на ноги, а потом прижал к себе. Я попыталась отшатнуться от него, оттолкнуть, но он крепко меня держал. Что опять происходит? Зачем это всё?

Я потыкалась, подрыгалась, а потом мне стало всё равно. Да гори оно всё синим пламенем: цветы, долги, краны, соседи, Молчанов пусть вообще провалится! Я уткнулась лбом в широкую грудь своего начальника и ревела, ревела…

Егор ласково гладил меня по спине и волосам, шептал какие-то добрые слова, но из-за своих всхлипов я не разбирала толком, что он там шепчет.

Отчётливо мне послышалось "девочка моя" и "зайчишка". Это что ещё такое? Какая я ему зайчишка?

Молчанов такой сильный и вкусный! Такой тёплый!

Всю рубашку дорогущую Егору соплями и тушью измазала! Стыдно было, неловко, но так хорошо, так легко! Несколько раз прерывисто вздохнув я успокоилась и затихла. Молчанов не спешил размыкать объятие. И я тоже, потому что не знала, как теперь в глаза ему смотреть. У меня, наверное, тушь до подбородка дотекла?

Стоим мы тут, обнимаемся, а кран течёт и течёт!