Невинность в расплату

Действовал сам. Строил, выкручиваясь и придумывая свое. Пер напролом.

Даже когда угрожали. Когда на кону стояло все. Когда расклад был такой, что даже пыли от меня не осталось бы.

Всегда.

Всегда я открыто бросал вызов. Смело смотрел противнику в глаза. Криво усмехался на ствол у виска и посылал на хер. Спокойно. Уравновешенно. Даже не вспотев ни разу.

Ведь вызов надо бросать тем, кто в сто раз сильнее. Тем, кто реально способен тебе переломить хребет. Только так этот хребет и станет стальным.

Иначе так и останешься топтаться всю жизнь на одном месте.

Серостью так и останешься.

А если ты серость, то лучше уже пусть тебе твой хилый хребет и выдерут на хрен. В узел завяжут и вышвырнут на помойку.

Можно все потерять. Потерпеть крах. Лишиться всего, что было создано.

Но быть слабаком — это самое жуткое дно. Самое мерзкое. Впору застрелиться.

Жизнь меня научила самому главному.

Сильный враг всегда не так опасен, как слабак.

Ничтожество, оно всегда ненавидит тех, кто сильнее. У кого больше денег и власти. Не пытается вытянуться само. Научиться. Пройти через пекло, чтобы добиться. Нееееет.

Оно смотрит со стороны. Заглядывает в рот. Кланяется.

И ненавидит.

В любой момент нанесет удар, которого не ожидаешь. Так оно чувствует компенсацию за собственную убогость.

Слабаков, жалких, ничтожных, никогда нельзя сбрасывать со счетов. Эти мерзкие твари способны принести много урона.

— Какого хрена мы церемонимся, брат?

Арман психует.

Уже опять пускает пар из ушей.

— Танцы какие-то с ними танцуем. Вырезать всех к чертям собачьим! Одним махом! Устроим, на хрен, Варфоломеевскую ночь! И никаких проблем. После такого еще лет сто ни одна собака не посмеет даже тявкнуть в сторону Багировых!

— У меня ощущение, что не они за рулем, брат, — устало потираю переносицу. — Чутье у меня, Арман, понимаешь! Нутром чую. Не сами они. Их, как марионеток, кто-то направляет. Дергает за ниточки. Кто-то, кто реально способен бросить нам вызов. Обладающий реальной силой. Всех вырежем, а он их людей и ресурсы под себя подомнет. И тогда ударит по нам. С охренеть, каким ресурсом. Да и уверен. Не все из десяти семей против нас пошли. Есть и такие, что просто затаились и выжидают. На исход драки смотреть будут. Но не влезут в разборки. А после примкнут к тому, кто победит. Невиновных вырезать не хочу. Не по справедливости это. Не по нашему. Шакалы пусть так поступают. К тому же, слово я дал. Каждой из семей. Пока внятного ответа от них не услышу, нападать не буду.

— Охренеть!

Опрокидывает новый стакан виски прямо в горло.

— Нет, это просто охренеть, Бадрид! В благородство ты играть решил! Какое, на хрен, теперь благородство? Когда суки в спину лупашат? Специально же отмалчиваются, чтобы руки у них развязанными были. Нееееет, брат! Когда твои партнеры шулера, надо уметь играть по их правилам! Играть и переигрывать! Иначе слетишь на хрен в пропасть!

— Нет, Арман.

Ударяю кулаком по столу.

— Твое слово. Оно дороже всего остального должно быть. Всего, за что в этой жизни держаться можно. Нет у тебя слова, нет чести, — какой резон в бабле и власти? Ты же сам тогда в шавку превратишься. В такую шавку, в которую и плюнуть противно. Нет! Я по сучьим правилам играть не буду. И невиновных под нож не пущу. И слова не нарушу. И ты привыкай. Иначе ничего ты стоить не будешь. Несмотря на все твои миллионы.

— Как по мне, то хитреца надо обхитрить. А по благородному с благородным действовать.

— Мелочи это все. Главное, вычислить того, кто ими рулит.

— Знаешь, Бадрид. Реальных доказательств этому нет. А пока ты чуйку свою слушать будешь, мы каждую секунду несем потери. Товар. Людей. Репутацию. Бабки. Огромные бабки, между прочим! Каждую. Гребанную. Секудну!

— Ты же знаешь, Арман. Мое чутье меня еще никогда не обмануло. Иначе… Иначе ни хрена у нас всего бы этого не было, что есть сейчас.

— Знаю, Бадрид. Знаю.

Теперь и его кулак с грохотом обрушивается на стол.

— Только вот в последнее время не пойму, что с тобой твориться. Ты дерганый. Концентрацию теряешь. Вчера на таможне ты две пули поймал! Две, Бадрид! А твоя чуйка всегда помогала от них уворачиваться! О ней легенды ходят! Только вот что-то с ней последние дни не то! И я, на хрен, не знаю! Не знаю, можно ли ей доверять сейчас! Я вообще тебя не узнаю в последнее время!

Прикрываю глаза, откидываясь в кресле.

Медленно сжимаю и разжимаю кулаки.

Сам себя не узнаю.

Всю жизнь иду напролом. Все вопросы решаю так, как будто нет ничего за спиной. Будто терять нечего.

А теперь…

Теперь, блядь, все мои нервные окончания будто в доме остались. В имении.

Перед глазами красным маревом. Она.

Все время, мать ее дери! Каждую гребанную секунду!

Глазами своими дух вышибла. Так под ребра засадила, как ни в одной драке не получал. Четко. Под дых.

Будто с ума схожу.

Кожу ее на своей чувствую. Дыхание. Взгляд с поволокой, и то, как изумленно зрачки расширяются. Глаза распахиваются.

С каждым толчком моим внутрь. Туда, где так сладко. Так влажно. Так тесно и горячо.

С каждой моей свернутой с катушек, лихорадочной лаской.

Когда руками обхватывал.

Когда пожирал, покрывая поцелуями.