Невинные

Ругнувшись, Джордан хлопнул себя по шее, раздавив при этом мотылька, упавшего в снег. Озираясь, Эрин видела, что остальные подверглись таким же нападениям. Но по-прежнему не могла уяснить суть угрозы – пока не увидела, как Ольга на заплетающихся ногах отделилась от сбившихся в кучку детей-стригоев. Изумрудные крылышки трепетали на ее маленькой щечке. А потом она с визгом упала на колени. Мотылек вспорхнул со своего места у нее на носу и полетел прочь. Черное пятно тления, появившееся на щеке, стремительно расползалось, пожирая лицо девочки, обнажая кости с бурлящей в трещинах кровью. Ее тельце забилось в конвульсиях. Все больше и больше детей из выводка Распутина падали на снег, извиваясь в корчах.

Эрин поглядела на кровавое пятнышко у себя на запястье, постигая, что произошло.

Яд.

Бабочки несли какую-то отраву.

Она потерла руку, но на нее отрава не подействовала.

Как и на Джордана.

Распутин упал среди своего выводка, но поверженный горем, а не ядом.

– Стой! Остановись! – причитал он.

Эрин вспомнила другое существо, погибшее от сходной порчи. Мысленно увидела беспощадного волка в туннеле под Ватиканом. Она стреляла в тварь пулями, замаранными в крови Батории Дарабонт. У этой женщины в крови был какой-то яд, смертельный для стригоев – и даже для сангвинистов.

Запаниковав, она обернулась к Руну, к другим сангвинистам.

Упавшую на колени Надию поддерживал Христиан, а Рун отбивался от изумрудного смерча, кружащего над ним, используя свои кожаные доспехи, как щит.

Эрин бросилась вперед, увлекая Джордана за собой.

– Помоги им! – крикнула она. Будучи людьми, они действию яда вроде бы не подвержены. – Не подпускай к ним бабочек!

И тут же вспомнила первого мотылька с изумрудными крылышками, усевшегося на плечо Надии.

– Жжет! – стонала та, сжимая пальцами почерневшее горло, стискивая его, словно хотела удержать яд от распространения.

Но тщетно. Чернота поднималась по щекам, пожирая ее – хотя и распространялась куда медленнее, чем у стригоев, но так же неумолимо.

Христиан беспомощно поглядел на Эрин.

– Что мы можем сделать?

Ответ пришел с другой стороны радужной метели.

– Ничего, – крикнул Искариот, услышав его мольбу, – только смотреть, как она умирает.

Тело Надии выгнулось дугой, сотрясаясь в конвульсиях.

Что-то ударило Эрин сбоку. В нее вцепился маленький мальчик – один из стригоев, лишившийся уже половины лица. Слезы сбегали из его единственного глаза. Присев, Эрин обняла его, и его маленькая ручонка сжимала ее руку – наверное, он знал, что она не может его спасти, но не хотел быть один. Мальчик смотрел на нее полным мóки небесно-голубым глазом. Она крепко держала его холодные руки, пока он не затих, полностью поглощенный скверной.

Эрин посмотрела через снежную полосу.

Никто из детей уже не двигался, и снег укрывал их исковерканные тела.

Надия испустила последний вздох – и застыла в недвижности смерти. Христиан склонился над ней с блестящими от слез глазами.

Эрин отпустила ручонки стригоя – вернее, то, что от них осталось.

Повинуясь некоему беззвучному сигналу, мотыльки вокруг них взлетели в высоту, но остались над ними немой угрозой. Уцелевших можно было пересчитать по пальцам одной руки – Распутин и остальные сангвинисты. Эрин подозревала, что лишь потому, что так хотел господин этих творений.

Встав, она посмотрела Искариоту в глаза.

– Зачем?

Иуда протянул руку, и мотылек грациозно опустился ему на ладонь, открывая и закрывая серебристо-зеленые крылышки.

– Это вам всем урок, – он кивнул на труп Надии. – Чтобы доказать сангвинистам, что их благословение не защищает их от моего проклятия, от моей крови.

Так это его порченая кровь находилась в этих мотыльках…

Эрин смотрела, как тело Надии превращается в золу и кости. Эта отважная женщина невесть сколько раз спасала ей жизнь. Она не заслужила такую бесчестную и бессмысленную смерть.

И не только она.

Распутин стенал, стоя на коленях среди своих поверженных чад.

– Тогда зачем это? Какой урок ты пытался преподать мне?

– Никакого урока, Григорий. Только наказание. За то, что у тебя есть от меня секреты.

Мотыльки снова угрожающе снизились. Один принялся порхать у Руна над плечом.

Мысли Эрин понеслись галопом, интуиция подсказывала, что Искариот еще не закончил. Ей остается полагаться только на свои знания. Она вспомнила черный отпечаток ладони, украшавший горло Батории Дарабонт и отмечавший ее кровь как порченую. Эрин догадалась, что эта ладонь принадлежала Искариоту. Может, он пользовался алхимией собственной крови, чтобы испортить кровь этой женщины и тем защитить ее от стригоев, которыми она командовала? Дарабонт служила велиалам – группе стригоев и людей, работавших вместе под началом некоего невидимого кукловода.

Эрин снова представила этот черный отпечаток ладони и поглядела на Искариота.

– Вы – главарь велиалов.

Ее слова привлекли его внимание.

– Похоже, ваш предыдущий титул Женщины Знания не был незаслуженным, доктор Грейнджер. – Он повернулся к уцелевшим. – Но я здесь не закончил.