Невинные

В машине я быстро согреваюсь. Стайлз включает печь, увидев, как я трясусь от холода. В салоне пахнет кожей, мятой и одеколоном Стайлза. Легкий аромат кружит голову. Мне становится уютно. Вот так бы и просидела целый день в этой машине, наслаждаясь его присутствием и теплом.

Стайлз выезжает на главную дорогу и сохраняет молчание, пока я набираю сообщение маме о том, что задержусь и доберусь без ее помощи.

– У тебя есть любимое место в городе, кроме вашей кофейни? – спрашивает Стайлз, когда я забрасываю телефон в рюкзак. – Думаю, неплохо бы было перекусить. Ты как, не торопишься?

– Нет, все в порядке. Давай поедем в твое любимое место.

– Хм. Я знаю одно. – Стайлз улыбается. – Там и поговорим.

Через несколько минут он останавливается возле небольшого, оббитого темно-красным деревом, заведения. На большой вывеске гласит надпись – «В глазу у поросенка».

– Хороший выбор, – улыбаюсь я и выхожу из машины.

– Ты была здесь? – догоняя меня, интересуется Стайлз.

– Моя мама часто бывает здесь. Просто обожает их суп из свежих моллюсков.

– А ты?

– Нет. Я не очень люблю морепродукты.

– Что ж, я это запомню. – Стайлз, по-джентельменски открывает передо мною дверь.

Внутри замечательно пахнет. Звуки посуды, голосов и песни X-Ambassadors «Gorgeous» сливаются воедино и создают расслабляющую атмосферу.

– Где Ханна? – спрашиваю я Стайлза, когда мы занимаем двухместный столик у окна. Красные шторы с замысловатыми рисунками отлично контрастируют с внутренней обстановкой заведения.

– Сегодня приехала Кэтрин, домашний учитель Ханны. Они занимаются, – весело отвечает Стайлз.

Кажется, ему понравилось, что я проявляю интерес к его сестре.

– Ясно.

Возле нас появляется молодая и приветливая официантка. Лицо Стайлза вызывает у нее небольшую улыбку, и быстренько записав заказ, она убегает на кухню.

– Готов поспорить, она сейчас ржет надо мной и рассказывает всему персоналу, что у них в зале сидит уголовник, – ухмыляется Стайлз.

Я смеюсь и присоединяюсь к его игре.

– Давай ей намекнем, что ты профессиональный боксер. Когда она принесет заказ, я скажу: «Доминик, я нисколько не удивлена, что ты выиграл вчерашний бой. Этот Мэтьюс тряпка, даже заплакал прямо в эфире».

Стайлз откидывается на спинку стула и заливается смехом.

– А почему именно Доминик?

Я пожимаю плечами.

– Обычно в фильмах или книгах горячих и крутых парней зовут Доминик.

– Та-ак. Мне это нравится. Значит я, типа тоже горячий и крутой. Но я знаю только одного крутого парня из фильма по имени Доминик.

– Знаю о ком ты. Но Доминик Торетто – гонщик. И вообще, смотри больше боевиков, особенно старых. И увидишь, что моя теория о Доминиках верна.

Стайлз внимательно изучает меня. Наши глаза встречаются, и я молюсь, чтобы кожа оставалась привычного цвета. Я разглядываю его в ответ, его красивое и уже мужественное лицо, карие глаза вот-вот прожгут во мне дыру. Никто так на меня не смотрел. Никогда. Нас определенно тянет друг к другу. Да, по-дружески мы сошлись не плохо, но я чувствую, что Стайлзу этого мало. Да и мне тоже.

Наш зрительный контакт прерывает официантка, принесшая наш заказ. Стайлз заказал себе томатный суп с моллюсками, который так любит моя мама, а я обычный гамбургер с картошкой фри и молочный коктейль.

– Ваш заказ, – воркует официантка.

– Спасибо, – благодарит ее Стайлз и, переведя на меня взгляд, дергает подбородком в ее сторону.

Сначала я не понимаю, на что он намекает. Мне тоже нужно сказать «спасибо»? Но вспомнив нашу шутку про боксера, я прикрываю рот ладонью, пряча смех. Девушка недоуменно смотрит на меня.

– Извините. – Я прочищаю горло.

– Приятного аппетита. – Девушка снова улыбается и исчезает.

Стайлз хмурит брови и укоризненно смотрит на меня.

– Ну что? Я не собиралась это говорить на самом деле.

– Могла хотя бы просто намекнуть, что я гонщик, – наигранно бурчит Стайлз, и, улыбнувшись, добавляет: – Гонщик Доминик. Нет, не так. Гонщик-боксер-Доминик.

– Тебе достаточно, если об этом буду знать я? О том, что ты гонщик и боксер.

Стайлз хитро прищуривает глаза.

– Вполне достаточно. Так ты смотришь боевики? – спрашивает Стайлз, попробовав суп.

– Только старые, – объясняю я. – Примерно восьмидесятых и начала девяностых годов.

– Молодые и горячие Сталлоне, Шварцнегер, Уиллис.

– Не забудь Ван Дама.

– Боже мой! Это круто. – Стайлз смеется.

Какое-то время мы наслаждаемся едой. Я молча разглядываю соломенную ведьму напротив кафе. Возле нее стоит парочка туристов, фотографируясь с ней в различных смешных позах.