— Вырезать идею-фикс? — повторил он, и вдруг Ферн увидел, что господин Докпуллер тревожно зашевелился. Он даже сделал попытку приподняться, но снова беспомощно опустился в глубину своего необъятного кресла. Советник подскочил к нему. — Ферн, Ферн, я вас не узнаю! — огорченно воскликнул Докпуллер. — Да ведь он вырежет самое главное! — Ферн недоумевающе, но уже испуганно смотрел на хозяина. А тот, перехватив этот непонимающий взгляд, окончательно потерял спокойствие и визгливо, тоненьким голосом закричал: — Остановить! Остановить! Сейчас же остановить!
Потрясенный Ферн бросился вон. Он еще не мог полностью осмыслить того, что хотел сказать хозяин, но твердо знал: хозяин всегда прав, его повеления надо выполнять раньше, чем поймешь их сокровенный смысл.
Прежде всего, Ферн послал Челмэджеру телеграмму с требованием отменить операцию. Не полагаясь, однако, на это, он бросился на аэродром и через четверть часа уже был в пути. За полтора летных часа, отделяющих столицу Докпуллера от столицы страны, советник вполне понял ход мыслей своего повелителя и был по-настоящему пристыжен. Боже мой, это было так просто! В самом деле, он хотел вырезать самое главное: то, что делало генерала безумно испуганным, а потому и безумно храбрым. Только он один мог сделать то, о чем другие лишь болтали: пустить в ход атомную бомбу! А все эти в здравом уме — да разве они лучше его? Разве не безумие тянуть с тем, что потом станет невозможно?
Профессор Челмэджер, получив телеграмму, был озадачен. Он истолковал ее только так, как можно было ее понять: господин Докпуллер боится за жизнь и здоровье своего фаворита. Но профессор был уверен в успехе, требование же Докпуллера лишало его славы, с которой за эти дни он уже успел мысленно породниться. Оставалось одно: ускорить операцию, а потом сослаться на то, что телеграмма запоздала. Профессор отдал необходимые распоряжения своим ассистентам.
Как описать храм медицины, где стены сияют белоснежным блеском, где жрецы в таких же белоснежных халатах, в белых марлевых повязках, полускрывающих лицо, готовятся вскрыть вместилище самого сложного, тонкого и высокого в человеке и дерзновенно вмешаться в таинственные процессы его душевной жизни? Профессор Челмэджер, окруженный ассистентами, священнодействовал. На столе неподвижно лежал усыпленный Реминдол. Скальпель сверкал в руке хирурга.
В этот торжественный момент в операционную, вопреки всем правилам, посмел войти один из служителей и доложил, что профессора немедленно вызывают. Челмэджер яростно посмотрел на нарушителя.
— От господина Докпуллера, — осторожно сказал тот.
Секунду профессор колебался.
— Начинайте без меня! — бросил он ассистентам. — Я сейчас вернусь.
Разговор с Ферном (это, конечно, был он) кончился быстро.
— Вы получили телеграмму? — грозно спросил посланник Докпуллера.
— Уверяю, ему не грозит опасность, — умоляюще сказал Челмэджер.
Ферн не стал слушать.
— Господин Докпуллер не желает, чтобы он выздоровел.
Профессор не понял.
— Во всяком случае, гонорар остается у вас.
Это профессор понял. Ферн тревожно взглянул на закрытую дверь операционной.
— Послушайте, там уже режут?
Челмэджер кивнул. Ферн понял, что терять времени нельзя, и рванулся к двери.
— Халат господину Ферну! — едва успел приказать Челмэджер.
Служитель набросил на плечи гостя халат. Челмэджер и Ферн вошли в операционную.
Ассистенты вскрыли черепную коробку и ждали профессора. Он подошел, с сожалением посмотрел внутрь и, отойдя в сторону, сказал:
— Нельзя! Вы же видите… — Тут профессор добавил латинский термин.
Черепную коробку зашили. Генерала отвезли в палату.
Когда Ферн уехал и все разошлись, профессор вернулся в свой кабинет. Несколько мгновений он сидел неподвижно, затем взял телефонную трубку и набрал номер.
— Господин секретарь? — спросил он. — Профессор Челмэджер хочет немедленно говорить с президентом Бурманом. Доложите, президент знает. Отлично, минуту я подожду. — Челмэджер подождал. — Господин президент? Говорит Челмэджер. Господин президент, тщательно обдумав, я решил принять ваше предложение. Отлично. Благодарю вас!
Челмэджер повесил трубку. Что ж, от славы пришлось отказаться… Зато…
Так неожиданно для самого себя профессор решил задачу о двух зайцах. Жалко, что о блестящей операции профессора Челмэджера не появилось ни одной строчки ни в медицинской, ни в общей печати.
19. Последний луч
Глубина падения большого человека всегда соответствует высоте, на которую он поднялся.