Невинный сон

– Хочешь, я с ним погуляю? – спросила Елена.

– Нет-нет, я пойду с ним на пляж.

И мы зашагали – рука в руке. Диллон что-то лопотал на своем языке, обращаясь то ко мне, то к плюшевому мишке, которого он всюду таскал с собой. Я настолько была поглощена случившимся, что почти не отвечала и почти его не слушала.

Возле моря было прохладнее. Мы сбросили туфли, и наши ноги утонули в теплом песке. Ветер развевал нам волосы и отбрасывал прямо в лицо, и одна из прядей попала мне в рот. Волосы у Диллона были длинные, слишком длинные для мальчика, на шее они вились пружинистыми золотистыми колечками, и я никак не решалась их подстричь. Диллон с увлечением собирал ракушки, засовывал их в мои и свои туфли, потом высыпал и начинал все сначала. Я сидела на песке и наблюдала за ним. Играя, он болтал без передышки. Занятная детская болтовня с интонациями, похожими на мои собственные. Изредка он пересыпал ее узнаваемыми словами: «мама», «папа», «Диди» – так он называл самого себя.

На нас упала тень. Еще до того, как я оглянулась, я знала, кому она принадлежит. Я с самого начала знала, что он последует за нами, что он будет искать со мной встречи.

– Можно мне сесть? – спросил он.

– Конечно.

Он сел на песок, но, будто чувствуя мою настороженность, не слишком близко ко мне.

– Симпатичный, – кивнув в сторону Диллона, сказал он.

Я не ответила. Я отгородилась стеной молчаливой обиды.

Диллон бросил на него острожный взгляд, каким он обычно встречал незнакомцев. А потом вдруг передумал и решил ему довериться. Он подошел к Гаррику и протянул ему Теда, своего закадычного приятеля, игрушку, подаренную ему при рождении.

– Вот это да! Спасибо, малыш. Кто же это такой?

Диллон посмотрел на него исподлобья.

– Это Тед, – сказала я.

– Привет, Тед, – сказал Гаррик, поворачивая игрушку лицом к себе. – Какой же ты славный парень!

Он вернул игрушку Диллону, и тот, не то удовлетворившись, не то заскучав от этого обмена, повернулся к нам спиной и продолжил поиск ракушек.

Мы молча наблюдали за ним. Мне хотелось прервать это молчание, но не хотелось говорить ничего обыденного или банального. И в то же время я боялась, что у меня вырвутся слова, из которых он поймет, как сломил меня его отъезд, какую причинил мне боль. Но первым заговорил он.

– Я понимаю, что должен объясниться, – сказал он.

– Точно. Должен, – сухо произнесла я. – Или по крайней мере извиниться.

– Конечно. Ты права.

Я почувствовала, как он медленно кивнул, и тем не менее я не могла на него даже посмотреть.

– То, что мы делали, было безумием, – заговорил он. – Я ничего подобного никогда не делал. И никогда не испытывал таких чувств.

Он произнес это мягко, но слова его вонзились в меня, точно стрелы.

– Наши отношения становились серьезными, и быстрее, чем я предполагал. Ты была замужем, и я…

Я повернулась к нему и увидела, как он уткнулся взглядом в песок.

– Ты тоже был женат, – заканчивая за него фразу, сказала я.

Я вдруг ясно увидела то, чего раньше в упор не замечала.

Он кивнул, отвел взгляд, глаза его выражали чуть ли не стыд.

Я вдруг расхохоталась, расхохоталась над своей глупостью. Он повернулся и посмотрел на меня.

– В чем дело?

– Это так… не знаю. Так прозаично.

Он задумался и медленно кивнул.

– Наверное, можно это назвать и прозаичным.

– Ты мог мне тогда сказать, что женат.

– Это что-то изменило бы?

– По крайней мере мне бы ясна была причина. Я не пребывала бы в этом страшном неведении. Ведь я не знала, что и подумать. Я чувствовала себя покинутой и даже не понимала – почему?

Я прикусила губу, молча досадуя: зачем я себя вы-дала?

– Ты права, – тихо проговорил он. – Я должен был тебе сказать. Просто мне…

Он умолк, а я ждала продолжения.

– Мне было так, черт возьми, трудно с тобой расстаться, – сказал он.

Эти слова поразили меня в самое сердце. Вмиг исчезли и ненависть, и копившаяся все это время обида. Его слова с налета разрушили их до самого основания.

– Я тебя любил. Я никогда не говорил тебе об этом.

– Не надо, – сказала я. – Пожалуйста, не надо.

– Хорошо, – внимательно вглядываясь в меня, произнес он и замолчал.

Какое-то время он сидел задумавшись, а потом снова заговорил:

– Не знаю почему, но я решил, что следует тебе об этом сказать.

Я сидела к нему спиной; тыльной стороной ладони я смахнула набежавшие слезы.

– Это не имеет значения, – как можно убежденнее проговорила я. – Это все в прошлом.

Он не сводил с меня взгляда.

– А что с твоей женой? – спросила я, изо всех сил стараясь казаться спокойной. – Где она сейчас?

– Она в Америке. Правда, по происхождению она ирландка. Похоже, у меня есть определенные склонности, а?

Я пропустила его слова мимо ушей.

– А она знает? – помолчав, спросила я.

Он кивнул:

– Да, знает. Тогда мы с ней разъехались. А потом она захотела, чтобы мы помирились. Я счел это правильным шагом. Здесь царило такое безумие. Я хотел, чтобы хоть что-то в моей жизни сложилось правильно. И поскольку мы с ней начинали новую жизнь…

– Ты ей рассказал.

– Я ей рассказал. А ты не рассказала Гарри?

Я отрицательно покачала головой.

– Ты и твоя жена… вы по-прежнему вместе? – спросила я.

Он кивнул.