Невиновные

Сеня, взвившись гиппопотамом, проскакал в супружескую спальню. Зрелище, представшее глазам подтянувшихся Северного и Соловецкой, вряд ли могло умилить хоть кого-нибудь, кроме расплывшегося в идиотической улыбке Семёна Петровича. Комната выглядела так, как будто её в течение пары часов перетряхивали озверевшие чекисты. В зловещих лужицах кока-колы плавали распластанные останки конфет. Кукольный домик был растоптан и уничтожен. Фрагменты железной дороги усеивали кладбище пожёванных Жорычем книг. Сам Жорыч блаженно сопел, впечатавшись нежной детской щёчкой в железный паровозик. Дарий спал на полу, укрывшись останками батута и крепко обняв искалеченную, истерзанную клавиатуру родительского компьютера. И только Дарья возлежала аккуратной патрицианкой на клочках того, что ещё недавно было платьями и костюмами Олеси Александровны. И даже ожерелье из мармеладных червяков на её шее смотрелось благородно и изысканно.

– Ты что, оставил им ножницы? – прошипел Северный.

– Не… Наверное, что-то придумали, они у меня такие, сука, умные! – загордился Соколов.

– А Георгина как?!

Сеня ускакал в детскую и оттуда громовым рыком отрапортовал:

– Спит! Классная вещь этот пустырник. Буду иметь в виду!

Проводив бывшего охранника Сашу, разбуженного следователя доставили домой. На прощанье он сказал Северному:

– На хер мне эти Насти-Алины? Нет никаких дел! Какая-то тупая блондинка умерла в хате блондинки сильно умной и алчной. Я так понимаю, убийства не было? Вот и на хер, на хер! Мало мне дел! Что мне теперь, мамашу этой Решетовой разыскивать? Радостные новости сообщать? Ей дочь неинтересна, судя по всему. В розыск не подавали, я проверил.

– Не парься, за мной не заржавеет, я тебе потерянное время компенсирую. Мне надо в Лондон сгонять, причитающееся с Леонида Николаевича получить. За заботы, тревоги, потраченное время, истерзанный интеллект. И за накладные расходы, разумеется. Частный детектив, ребятишки мои над трупом напрягались и информацию по фигурантам разыскивали. Группа крови у Корсакова как раз вторая. Вот тебе и нашлись на трубе А и Б. Но это же всё время. А время – деньги. И твоё – тоже.

– Да ладно, ладно. Мне ж интересно было.

Воскресенье пролетело быстро. Запланировав визит в Лондон на следующие выходные, во вторник Всеволод Алексеевич решился позвонить Алёне Дмитриевне сам. Хотя опять получил распоряжение – не звонить. Она сама! Ну да он по делу, а не просто так. Пригласить. Кроме деловой, её не касающейся, можно организовать и культурную программу. Вдруг у неё визы нет? Срочно справим.

– Алёна, привет! Извини, что нарушаю мораторий на исходящие, но…

– Здравствуйте, Всеволод Алексеевич. Это не Алёна. Это её дочь, – немного насмешливо сказал девичий голос с той стороны, и добавил: – Алина.

– Алина?! – «Вот чёрт!» – только и пронеслось в голове Северного. – Здравствуйте, Алина…

– Алина Соловецкая.

– Алина Соловецкая. Очень приятно. Всеволод Алексеевич Северный. А где Алёна Дмитриевна?

– Она улетела в Калифорнию. Вернётся через три недели. Ей что-то передать? Она будет мне звонить.

– Нет, спасибо.

– Всеволод Алексеевич, она вам обязательно позвонит. Моя матушка страшно своенравная и неудобная особа. Я даже могу вам по секрету сказать, отчего она так резко сорвалась в Калифорнию… Вы меня не сдадите?

– Слово чести.

– Я не знаю, что это значит, но мама сказала: «Я обиделась на Северного за жестокую версию с ведром грязной воды. Сама виновата».

– Она же провела со мной воскресенье! – вырвалось у Северного.

– Всё уточните у неё лично, Всеволод Алексеевич. Мне вас даже немного жаль! – хихикнула девушка точно так же, как Алёна. Гены – всё-таки великая сила.

– Мне самому себя уже жаль. Но это оказалось неожиданно приятно. Спасибо, Алина. И простите – у меня звонок на второй линии. Всего доброго.

– До скорого, Всеволод Алексеевич…

– Хм… – Он переключил линию. – Ну чего тебе?!

– Ты чего орёшь?

– Я не ору. У тебя, Соколов, талант – не давать мне наслаждаться жизнью в полном объёме.

– Прости, Сев. Нужна твоя помощь. Срочно…