Невиновные

Алёна Дмитриевна и близко не могла заподозрить, что так спокойно отвечающий ей мужчина только что чуть не сверзился на пол, разлил своё обожаемое драгоценное виски, причём – прямо на валяющийся тут же, забытый ещё в понедельник, том раритетного собрания сочинений Гоголя, не обратив на это никакого внимания. И что частота сердечных сокращений его резко увеличилась в ответ на выброс катехоламинов. Она, ни о чём таком не подозревая, даже слегка расстроилась. Она претерпевала адовы муки, дав себе клятву раньше субботы не звонить. И вот – стала клятвопреступницей! Позвонила в пятницу вечером. А он спокоен, как снега Килиманджаро. Никаких страстей, старый пень! Сейчас она ему задаст!

– Сева, привет. Это удобно будет, если я приеду к тебе… сегодня? То есть, наверное, приеду уже завтра. После полуночи. Я если сейчас выеду, то при отсутствии пробок как раз и выйдет. Ты как? – каким-то дурацким просительным тоном пролепетала в трубку Алёна Дмитриевна и ужасно покраснела. И сильно разозлилась на себя. Прям до слёз! Потому что собиралась ему «задать», а ведёт себя… Ведёт себя, как когда-то! Дура! Ещё и ехать к нему собирается. Самовывозом на самовыеб! Сейчас он ей ответит, что сильно занят и пусть она приезжает в другой день. Сейчас только сверится с графиком случек на предстоящий год и…

– Алёна! Алло! Алёнушка! Слышишь? – Сильно обозлившаяся на себя Алёна только сейчас включилась в бушевавшую трубку. – Алёна! Я сам за тобой приеду куда угодно! Я очень, очень хочу, чтобы ты была со мной! Алёна!!! Куда ты пропала?

– Я не пропала! – сдержанно ответила Алёна. – Я тут. Не надо за мной приезжать. Я сама к тебе приеду. – И, уже практически успокоившись, добавила: – Я очень быстро кручу педали велосипеда, если что.

– Может быть, ты чего-то хочешь? Чего-то там, ну, не знаю, поесть чего-нибудь конкретного? Чего-то, кроме виски, выпить? Кино какое посмотреть? – продолжил Северный – и не сразу заметил ливень коротких гудков.

Алёна Дмитриевна уже заводила машину и выезжала из двора. Ей, что правда, пришлось вернуться. Отъехав метров на пятьсот, она сообразила, что уехала в тапках и без сумочки. Тапки-то ладно, а права, документы на машину и деньги – в сумочке.

Еле собрав мозги в кучу и просто чтобы не сойти с ума от ожидания, Северный изучил содержимое пакета, присланного ему частным детективом. Прикинув нос к носу, умножив то на это, а полученное произведение – на другое-третье, сопоставив со сведениями от пятых-десятых, он пришёл к совершенно определённым выводам. И даже не ужаснулся. Ну что может в подлунном мире удивить судмедэксперта? Ровным счётом ничего. Что может тронуть судмедэксперта, ожидающего свою любимую? Всё то же ничего. Но почему-то, пока он готовился к Алёниному приезду, пока ставил в духовку молодой картофель со сливочным маслом и укропом, пока заворачивал в фольгу сёмгу, пока седьмой уже раз варил свежий кофе «к приезду», пока думал о том, о чём думать не полагается, в голове нет-нет да и крутилась фраза: «Земля – это ад другой планеты». Кажется, за авторством создателя одного из самых мощных психокультов – Гурджиева. Ироничный был мужик, ничего не скажешь. Скорее даже – циничный. Ну, кто сам без этого греха… Цинизм – не убийство. И потому весёлых жуликов Всеволод Алексеевич Северный даже любил. А убийц Всеволод Алексеевич Северный не любил. Он, собственно, поэтому и выбрал свою специальность – чтобы иметь возможность подкрадываться к ним изнутри, как вирус, от которого не избавишься аспирином.

Глава шестнадцатая

В субботу утром Северный, несмотря ни на что, отправился на привычную пробежку. Кажется, вместо пяти он бегал уже все семь дней в неделю. Чем больше занят, тем больше успеваешь. Чем больше тренируешься справляться с занятостью – тем лучше с нею справляешься!.. Если бы Алёна Дмитриевна не спала как убитая – наверняка обиделась бы. Впрочем, плохо ещё он знал Алёну. Она непременно обидится задним числом. Мужчины вообще мало чего понимают в женщинах. «Женщина – это такой предмет… просто и говорить нечего», – как написал пресловутый Гоголь. Что для мужчины просто пробежка – для женщины затаённая неумолкающая боль. «Смог отправиться на свою проклятую пробежку, когда я здесь?!»

Но Алёна Дмитриевна крепко-крепко спала, и был Северный на своей ежеутренней пробежке или не был – так и не узнала. Потому что проснулась она от банальнейшего, поданного в постель, кофе.

– Эх, Севка, жить бы так медленно, напрочь по-уездному! Вставать рано, долго ходить в халате. Бранить каких-нибудь домовых крепостных, что нахальны уже, как члены семьи. Долго пить кофий на веранде, а ещё лучше – у реки. Днём объезжать на лошадке поля. Вечером управляющего распекать…

– Ну, барыня, у вас и запросы! Чем сейчас-то хуже?

– И сейчас хорошо, – Алёна села и принялась за кофе. Северный услужливо прикурил сигарету.

– Тебя не смущает, что я курю, ещё даже не почистив зубы?

– Меня в тебе ничего не смущает. Алёна, выходи за меня замуж!