Невиновных нет

Когда я вернулся с чашкой кофе, он уже дымил сигаретой. Отхлебнув из чашки, Кнорре, не мигая, уставился на меня воспаленными глазами. Таким неприветливым, сказал бы злым, я его видел впервые. Мы как бы молча играли в детскую игру: кто кого переглядит, не мигнет. Не выдержал я, поскольку все это выбивалось из нормы - и то, что он вот так испытывающе глядел, и то, что в такое время, да еще пьяный, не спросив, удобно ли мне его принять, запросто, как по-русски, завалился.

- У тебя все в порядке? - спросил я.

- Скоро выясним.

- Леони вернулась? Как она?

- Вернулась. Нормально, - и тут он сказал: - Кстати о Леони. Она как-то спросила: "Слушай, этот русский, Перфильев, не "голубой?"

- Забавно! - засмеялся я. - С чего бы такое впечатление?

- Взаимоотношения двух однополых людей сторонний человек оценивает точнее, нежели эти оба могут сами. Не находишь? - все так же мрачно спросил он.

- Возможно. Но в данном случае...

- Так вот она полагает, что ты меня обхаживаешь, - перебил он. - Но поскольку точно знаю, что я не гомосексуалист и почти уверен, что и ты предпочитаешь женщин, то...

- То что? - разговор делал какой-то странный изгиб, я насторожился.

- То наши отношения, если их проанализировать, а я попытался это сделать, похожи на игру, на некоторую охоту.

- Кто же за кем?

- Разумеется, ты за мной.

- Я?! Зачем?

- Вот мы и выясним.

- Ты для этого напился и приехал?

- Приехал для этого. Напился из-за того, что у меня неприятности.

- Итак? - спросил я.

- Не кажется ли тебе, что слишком ты услужлив?

- Возможно. Такой у меня характер.

- Оставь! Я не вчера вылез из чрева. Ни для кого не секрет, что ваши тут, на Западе, "Техноэкспорты", "Автоэкспорты" и прочие конторы - это маленькие филиалы большой московской конторы, - он прищурил глаз.

- И ты подозреваешь, что я?..

- Пока только предполагаю. А что здесь невозможного?

- Что еще тебя натолкнуло на эти предположения?

- Однажды ночью мы с Леони курили в постели. И она сказала: "Поосторожней с ним, Ив. Слишком он, как бы это тебе сказать... гладкий, без углов. Мужчины такими не бывают, если в этом нет корысти". И я, как очнувшись, начал перебирать в памяти все, до мелочи. А когда думаешь заданно, вдруг обнаруживаешь то, что ищешь. Хотя в ином случае, когда ты не запрограммирован, это выглядит пустяками.

- Что же ты обнаружил? Если допустить, что ты действительно прав, что же меня может интересовать на твоей фирме? Унитазы, бидэ, умывальники, облицовочная плитка?

- Я специально пригласил тебя осмотреть фирму. Все тебе в ней искренне понравилось, хотя глаза твои оставались спокойными. Они взблеснули, когда я подвел тебя к зарешеченной двери на четвертом этаже, где есть охрана. И потускнели, когда я тебя туда не пустил. Это во-первых. Во-вторых, когда я посетовал, что сроки поставки глины из Белояровска не соблюдаются, ты спросил: "А когда по контракту должна быть последняя поставка глины?" Откуда ты знал, что это - _п_о_с_л_е_д_н_я_я_? Я ведь только упомянул о несоблюдении сроков. Значит ты откуда-то получил эту информацию из России. Кого же ты запрашивал и зачем? Далее. У нас сложились с тобой добрые отношения. Но не настолько, чтобы ты так заботливо-бескорыстно, отвлекаясь от своих дел, суетился вокруг моих забот с глиной. Ведь это требует от тебя и каких-то усилий, расходов, у кого-то одалживаться, просить. Кого! Кто же при вашем-то бюрократизме смог так оперативно все сделать? Только после разговора с Леони, мне вспомнилась мелочь, увидевшаяся сейчас иначе. Помнишь наше знакомство у церкви? У тебя забарахлил двигатель. Оказалось всего лишь, что ты перекачал, забрызгал свечи. И это ты - человек, который не первый год водит машину, да еще инженер, не понял самого элементарного?!

- Все это довольно зыбко, согласись, - сказал я. - Но допустим, у Леони сверхчутье, и ты, поразмыслив, признал, что она права. Что дальше?

- Ты скоро уезжаешь. Насовсем. И слава Богу. От меня ты ничего не получил. Мы забудем друг друга.

Он умолк. Я ждал. Наступила долгая пауза. Затем я спросил:

- Это и есть твои неприятности, из-за которых ты напился?

Он махнул рукой с зажатой меж пальцев сигаретой, как бы отвергая мое предположение, и резко сказал:

- Я накануне банкротства. Нечем погасить большой кредит. Осталось два месяца. Это очень мало, чтоб я успел достать нужную сумму.

Что это было? Намек или искренняя исповедь?

- Чем это вызвано? - в моей голове младенчески зашевелилась мысль, постепенно взрослея. Последний шанс!

- Мои оптовики здесь и в Бельгии скуплены на корню немцами.

- С удовольствием дал бы тебе деньги, но - увы! Моя зарплата составляет наверное десятитысячную долю необходимой тебе суммы, - сказал я.

- Если не более.

- Но есть выход из положения, - решился я.

- Какой? - вяло спросил он, не веря, что я могу предложить что-либо существенное.

- Работы, которые ты ведешь в секретной лаборатории на четвертом этаже представляют интерес для другого государства? - прямо спросил я, чувствуя как возле селезенки нервно задергался мускул.