Невиновных нет

- Не перебивай, вникай... И кабинет мой где-то под самыми небесами, а далеко-далеко внизу служба, отвечающая за чистоту туалетов во всем отеле. Отвечаешь за это только ты, и ты отвечаешь только за это. Скажи, на кой черт мне знать, в каком состоянии туалет, допустим, в номере 1521? Или в баре? Я не буду и не желаю знать, если ты уволишь какую-нибудь горничную по жалобе жильцов или посетителей бара, но и не буду знать, если уволят тебя. Твоя забота - чистые туалеты. Понял?

- Значит я, как говаривал товарищ Маяковский, "ассенизатор и водовоз"?

- Нет, ты только ассенизатор, Влад. Водовоз этажом выше. И вы никак с ним не связаны.

- Ладно. А дерьма много придется выгребать?

- Этого я не знаю, не по моей части. Про это тебе растолкует Василий Кириллович. - Знаю только, что в подчинении у тебя будет пятнадцать добрых молодцев вроде тебя. Все профессионалы, но уже без погон.

- Все понял, Паша... Слушай, а почему у тебя мужик-секретарь, а не какая-нибудь с тугой попкой и ногами из подмышки?

- Влад, считай, что это здание - мой дом, где должна быть крепкая и надежная семья. Мы собрались тут не совокупляться, а делать дело. Если тебе больше по душе работа в борделе, порекомендую, куда и к кому обратиться. Там много свежего молодого мяса, да еще со знанием иностранных языков. Если это тебя возбуждает.

- Значит хочешь, чтоб вся Россия гадила только в унитазы?

- Желательно.

- А взятки берешь, Паша?

- Нет.

- А даешь?

- Иногда.

- Кому?

- Тем, кто берет.

- А ты богатый?

- Не в том смысле, какой вкладываешь в это слово ты.

- А на какой колеснице ездишь? "мерс", "вольво"?

- На обычной "Волге", Владик.

- Что так скромно?

- Для "Волги" легче купить запчасти, - усмехнулся Перфильев.

- Деньги-то где хранишь?

- В мошонке, Влад.

- Темнило ты, Паша, - засмеялся Сидельников. - Ладно, считай, нанял меня.

- Почему не спрашиваешь, сколько получать будешь?

- Уверен, не обидишь... Значит, я пошел к дядьке оформляться?

- Двигай...

Василий Кириллович Лебяхин сидел перед экраном дисплея, считывая возникавшие, гаснувшие и вновь возникавшие зеленоватым светом строки. Это были уже не разрозненные сведения о фирме "Улыбка" и ее руководителе Евсее Николаевиче Батрове, а связная, последовательная информация, выуженная Лебяхиным из разных источников по крохам, а теперь систематизированная и заложенная в компьютер. И то, что он читал, заслуживало внимания и анализа. У Лебяхина-профессионала удивления это не вызвало, он знал: какую коммерческую структуру ни копни, что-нибудь мутненькое да вылезет. За два с лишним года, что он работает у Перфильева, им накоплен такой банк данных о различных фирмах, компаниях, СП, их руководителях, покровителях-чиновниках из министерств, госкомитетов, что объяви Лебяхин распродажу этих данных, тут же выстроилась бы очередь желающих выкупить за любые деньги...

Постучавшись, и услышав ответное "Да!", вошел Владислав Сидельников огромный, широкая спина, узкая талия, серый буклированный пиджак, темно-синие из английского габардина брюки, все ладно, мужик, как с картинки, кто угодно залюбуется, но сам Сидельников никогда не думал о мощи своих мышц, о натренированном послушном теле, дарованном природой, как иной не думает о прекрасной синеве своих глаз. Владислав Сидельников просто жил, как и все люди, не предполагая, что кто-то завистливо поглядывает ему вослед.

- Ну что? - спросил Лебяхин.

- Из наших у них никого. Просто бывшие спортсмены, "качки", но в общем полууголовная шешура мордатая, внешне впечатляют, но это до первого хорошего удара, а потом плывут, я знал таких. Это про них? - Сидельников указал на замерзшие на дисплее строки.

- Да, - ответил Лебяхин.

- Производят презервативы? - усмехнулся Сидельников.

- Штопают, - усмешкой же ответил Лебяхин. - А что "Лесной шатер?"

- По-моему, такая же артель, как и эта, - кивнул Сидельников на экран. - Через день-два закончу и с "Шатром".

- Не затягивай.

- К возвращению Павла будет полная картина...

9. ПАРИЖ. ПЕРФИЛЬЕВ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД

...И тут произошло то, что заставило меня вспомнить сказанное одним мудрым польским писателем: "Прыгая от радости, смотри, кабы кто-нибудь не выхватил у тебя из-под ног землю". Но все по порядку.

Начались осенние дожди, сбивавшие на тротуары ослабевшие уже листья платанов. Париж потускнел. Но случались и солнечные дни, тогда становилось вновь тепло, охорашивались Большие бульвары.

В один из поздних вечеров, когда дождь угомонился и из-за облаков выскользнула луна, я сидел дома, просматривал газеты. Неожиданно запищал телефонный зуммер. Я снял трубку:

- Алло, квартира Перфильева, - сказал я.

- Еще не спишь? - узнал я голос Кнорре. - Я сейчас приеду к тебе без обиняков сказал он и повесил трубку.

Я и обрадовался, и насторожился: он почти никогда не звонил мне на квартиру, тем более в поздние вечерние часы, за все время нашего знакомства лишь два или три раза был у меня...

Минут через двадцать Кнорре приехал. Был он здорово пьян и мрачен.

- Ты на машине? - спросил я.

- На такси. Свари кофе, - коротко бросил он, усаживаясь в мокром плаще в кресло, стоявшее возле телевизора.