Невиновных нет

"Дурак, это я без тебя знаю и больше тебя знаю", - подумал рыжеволосый, но спросил:

- Список фигурантов, - кивнул на папку, - тоже от этих официальных людей?

- Это уже, простите, не ваше дело.

- Я ведь не швейцар в баре, Анатолий Иванович, - мягко сказал рыжеволосый. - Хочу напомнить, что мы работаем друг на друга.

- Сейчас не время выяснять отношения.

- Но я хотел напомнить, что вы не князь, а я не ваш стремянный. Лошадка-то у нас одна на двоих.

- Ладно, не лезьте в бутылку... С этой бумажкой осторожней, не мне вас учить, - сказал Анатолий Иванович.

- Как с тем вопросом? - спросил рыжеволосый и уточнил: - С законопроектом.

- О лицензировании?

- Да.

- Идея вашей поправки оригинальна и внешне безобидна, постараюсь протащить ее. Отдал в комиссию. Будут рассматривать, - сказал Фита.

- Найдете союзников?

- Надеюсь.

- Надо, чтоб в итоговый документ - в постановление, в резолюцию или куда там еще, - она попала анонимно. Пусть автор - герой останется неизвестным, скромность вас украсит, - засмеялся рыжеволосый.

- Без вас знаю, - буркнул Фита.

- Но свой имидж вам надо укреплять, - с едва уловимой иронией сказал рыжеволосый.

- Это каким образом?

- Позвоните опять Ушкуеву. Батров присмотрел еще три развалюхи-пятиэтажки. Две возьмем себе, снесем, построим затем, скажем, казино или варьете.

- Зачем нам влезать в эти шалманы?

- А не будем влезать. Сдадим их тут же в аренду на очень выгодных условиях сопливой шантрапе. Если у них впоследствии возникнут конфликты с властями, с налоговой инспекцией, мы-то в стороне, мы сдали в аренду, весь спрос с арендаторов.

- А при чем тут мой имидж? - спросил Фита, мысленно отмечая простоту и удобство комбинации, придуманной рыжеволосым.

- Третью развалюху мы тоже снесем. Но на ее месте возникнет детская бесплатная стоматологическая поликлиника, оснащенная самым современным образом. Инициатором этого подарка для жителей района станет депутат Анатолий Иванович Фита. Он нашел спонсоров в лице фирм "Улыбка" и "Лесной шатер". Избиратели ваши, конечно же, должны узнать об этом из средств массовой информации. Но об этом позаботитесь уже сами. Я не большой любитель иметь с ними дело, предпочитаю оставаться безвестным.

- Сколько же Ушкуев запросит в этот раз?

- Батров с ним уладит. Вы только позвоните, скажите, что зайдет.

Они вошли в дачу, в хорошо обставленную большую комнату-салон на первом этаже. На мебели лежала пыль, по разным мелочам можно было понять, что тут не живут постоянно.

Фита устало опустился на диван, прикрытый несколькими старыми иссохшими газетами, зашуршавшими под его грузным задом.

- Налейте, - попросил он.

Рыжеволосый извлек из знакомого места в серванте початую бутылку коньяка и две низких, но широких рюмки. Обычно во время их встреч эту прощальную процедуру исполнял Фита. На сей раз, чувствуя странную слабость в теле и головную боль в затылке, он попросил рыжеволосого исполнить этот ритуал.

Выпили они молча по одной рюмке, не чокаясь.

- Я пошел, - сказал рыжеволосый, ставя на стол пустую рюмку.

С трудом поднявшись, Фита проводил его до террасы...

Рыжеволосый шел к железным воротам и рассуждал: "Ишь сукин сын, как разговаривать начал! Голова от успехов закружилась: депутат, неприкосновенность! А за чьи деньги ты туда влез, кто тебя всунул туда? Твоя депутатская неприкосновенность нужна прежде всего мне. И тогда я напомню, что голова должна кружиться не от успехов, а от поклонов мне. И отвесить тебе придется много..."

Анатолий Иванович Фита какое-то время смотрел вслед рыжеволосому... "Экая мразь, - думал Анатолий Иванович. - Однако мастер, редкий мастер. Я имею с ним дело уже более шести лет, а так и не знаю, кто он, откуда, где живет, есть ли у него семья, даже не знаю настоящей его фамилии. Рудольф Петрович Якимов, - вот и все, что я знаю. Иди, проверь, так ли это..."

Голова разболелась пуще прежнего. Он стал вспоминать все, что знал сам и все, что услышал сегодня от рыжеволосого Якимова; теперь это _в_с_е сложилось в нечто рукотворимое Желтовским. И Фита уже почти зримо увидел, куда Желтовский может увести весь сюжет. И стало страшно, он даже почувствовал тошноту. Утерев со лба испарину и глубоко вздохнув, чтоб унять ее, Фита хлебнул коньяка из горлышка бутылки, вышел на террасу, похватал открытым ртом холодного воздуха и вялыми от слабости ногами пошел к воротам, чтобы покинуть дачу, думая с тоской, что еще верст пять плестись пешком до электрички и сожалея, что приехал сюда не на своей машине...

Между тем Якимов, подходя к железнодорожной платформе, все еще думал о сегодняшнем Фите - с трудом скрывавшем возникшую в нем вдруг суетливость, испуг, даже страх. Прежде такого не наблюдалось. Обычно самоуверен, нагловато-снисходителен. "Что-то он скрывал от меня, высчитывал Якимов. - Видимо, эту женщину - Скорино... Что ж, придется другим путем выяснять, какая тут связь и почему Фита соврал, что фамилия ее не знакома ему. А ведь соврал!"