Невиновных нет

Лорд-секретарь не был любителем долгих прелюдий и свое предложение высказал коротко и довольно ясно. Эрна Кэдвен все еще желает возвращения чести своему предателю-отцу? Эрна Кэдвен намерена продолжать военную карьеру? Или, может быть, эрна Кэдвен передумала когда-нибудь поступить в Военную Академию в Эйнсли? И уж не забыла ли эрна, что приказание она исполнила лишь отчасти, а лорд Конри теперь – ее непосредственный командир? Или она предпочтет служить Ролэнси где-нибудь в отдаленном гарнизоне на, скажем, острове Арнэйт, где зимой солнце не поднимается вообще? Ах, нет? Ну, тогда не будет ли эрна столь любезна иногда скрашивать одиночество Рэналда эрн-Конри своим приятным обществом? Благо от одного поместья до другого по прямой и пяти лайгов не наберется. Разве кто-то помешает владетельнице Кэдвен нанести визит хозяину соседнего имения?

Отнекиваться было бессмысленно. Да и лорд-секретарь… в общем-то, он Грэйн даже нравился. Разве не его она иногда вспоминала в Синтафе, когда становилось совсем уж туго?

«Жениться я на вас не могу, – сказал шеф «канцелярии», где теперь уже окончательно «прописалась» Грэйн. – Да и вам это не нужно, Грэйн. Но я один, и вы – одна, так почему бы вам не подумать?»

О чем тут думать-то, в самом деле? Она снова посмотрела в сторону соседнего поместья. Смеркалось, и ни конька крыши, ни шпиля, ни пустого флагштока было уже и вовсе не разглядеть. Думать нечего. Выбирает всегда волк, а ее свобода… полно, да есть ли она вообще? Осталась там, на горных тропинках Тэлэйта, на бастионах форта Сигрейн, пропала в тумане, растаяла, как пороховое облачко от прощального залпа береговой батареи… Или, может быть, маленькая женщина-яблоня унесла ее в темных и узких ладонях? Или разве не ее, не единственную доступную ролфи свободу Грэйн вплела вместо шнурка в тяжелые черные косы?

Все правильно. В стае каждый должен помнить свое место, и не только среди одних лишь ролфи так. И незачем врать самой себе – однажды, и довольно скоро, она оседлает Желтоглазого и развернет его мордой в сторону владения Конри. На чай так на чай. Главное… главное – здесь, внизу. Здесь – Верность. А там, за морем… она ведь теперь надежно спрятана, ее свобода, разве нет? Так надежно, что даже Стая ее не учует.

– Я вернулась, отец, – вслух сказала Грэйн и взгромоздилась на угрюмого мерина Удаза. – Видишь, я вернулась. Я… победила. Я же победила, отец, правда? Я вернула Кэдвен. Клянусь, я и честь твою верну. Будь покоен, я все сделаю.

Но ролфи не дано слышать голоса тех, кто давным-давно ушел искать след Оддэйновой Своры по белым равнинам посмертия. Для этого надо родиться шуриа. А это… было бы совсем неправильно.

«Но разве любой огонь, кто бы его ни зажег, – это не Мой огонь? – усмехнувшись, спросила восходящая в сумерках невидимая темная Локка. – Разве ты все забыла, моя Грэйн? Или ты не слышишь Мой ветер? Он долго-долго летел к тебе с равнин Сэдрэнси-Джезима не для того, чтоб ты теперь затыкала уши и отворачивала лицо!»

– Может, Твой ветер и над скалами Тэлэйта тоже летал? – угрюмо спросила Грэйн. Было новолуние, и видеть лик богини она не могла, зато хорошо слышала.

«Может быть! – лукаво отозвалась Огненная Луна. – Даже наверняка! Ну-ка, докажи, на что способен волчий нос! Чуешь?»

– Запах яблок… Когда-нибудь мы догадаемся, чего хотели от нас боги, когда-нибудь мы обязательно поймем. И тогда зацветут яблони, и «змеиный час» станет всего лишь древней страшной сказкой для маленьких змеят, и для волчат тоже, – прошептала ролфи, ловя вздрагивающими ноздрями невозможный здесь, теплый, уже совсем летний ветер. – Я помню тебя, моя Джоэйн, моя яблоня. Я помню тебя. Живи! Крепко стереги ее, Локка, мать огня и ярости. И Ты, Морайг-Могучая, мать волн, госпожа приливов. А ты… Мать всех змей и яблонь, сохрани свою дочь… и сына своего сохрани тоже.

Эрна Кэдвен упрямо вскинула подбородок, шмыгнула носом и стала спускаться с холма.

Джэйфф

На закате в залив приплыли касатки, покружили, порассекали плавниками золотую воду, поплескались, распугав всю рыбу на много лайгов окрест. Могучие и свирепые морские охотники, умные и расчетливые, волки холодного океана. Свободные.

Джэйфф всю ночь слушал их странные песни и, ложась спать, загадал: «Если очнусь и увижу их снова, значит, она вернется, вернется свободной».

На рассвете берег затянуло туманом – густым, белым, плотным, как полотно у хорошей ткачихи. Рилиндар подошел к самому берегу и склонился над водой, внимательно прислушиваясь, чтобы не пропустить ни единого звука.

Косатки фыркали где-то неподалеку, спрятанные от глаз. Но они остались!