Невменяемый колдун

— Эй ты, хорек! — начала она постепенно усиливающимся голосом. — Ты к чему готовишься? Ты себе представить не можешь, с кем связываешься! Да ты свой мерзкий отросток сам жрать будешь, изогнувшись назад с поломанным позвоночником! Мы из когорты королевских дознавателей и здесь совершенно случайно. Так что если с нами что-то случится…

Голова ее дернулась от внушительной пощечины.

— Вот какая она агрессивная! — оскалился щеголь. — И страсти у нее хватит на всех.

— Тварь! Еще раз ко мне прикоснешься… — зашипела разозленная баронесса, но оборвала себя на полуслове из-за нахлынувшего на нее бешенства. Ибо садист вначале погладил ее по внутренним сторонам бедер, а потом резко засунул ей в промежность указательный палец, приговаривая:

— Что же ты, конфетка, не возбуждаешься? Неужели мой сильный и большой воин тебе не нравится?

Мирта поняла, что угрозы на этого отщепенца не подействуют, и закричала. Причем так резко и громко, что ее наверняка услышали во всей Цитадели:

— Стража! Именем короля, ко мне!

В следующий момент удар кулака превратил прекрасные и чувственные губки в окровавленные ошметки, а еще через секунду ее челюсти оказались разделенными какой-то тряпкой, крепко связанной на затылке. Кричать уже было нельзя, только мычать от боли, ярости и унижения.

Глава 31 Умываясь слезами

Мальвика вначале с двояким чувством наблюдала за происходящим. Хотя пакостного злорадства было меньше, чем ужаса и сочувствия, но это странное ощущение нет-нет, да и проскакивало. Словно кто-то невидимый в душе нашептывал: «Пусть эту зазнайку баронессу проучат! Пусть собьют с нее спесь и высокомерие! Пусть никогда больше не осмелится сманивать чужих парней!..»

Но все подобные мысли улетучились, лишь только Мальвика вспомнила, как Мирта прикрывала ее своим телом в салоне моды. Еще большее раскаяние охватило девушку при воспоминании о событиях возле Лиода, когда пронзенные стрелами тела баронессы и ее брата стали первой преградой на пути бандитов. И сразу же в сердце остались лишь жалость и сострадание к своей подруге и ненависть к насильникам.

А те после громкого призыва к стражникам немного забеспокоились и приняли меры предосторожности. На девушек набросили какие-то грязные одеяла, а усатый щеголь, встав на колени между лавками, грубо схватил беззащитные жертвы за гортани. Сжав крепко пальцами и шепотом угрожая сломать трахею при малейшем писке. Толстяк же устремился к двери. И, как оказалось, не зря. Раздался скрежет, и в двери открылось большое зарешеченное оконце, через которое хорошо был виден заспанный стражник.

— Кто тут орет?

— Я! — хамовато отозвался толстяк. — И требую, чтобы меня немедленно выпустили. Я ни в чем не виновен!

— Утром с тобой разберутся. И прекращай шуметь! — рыкнул на него стражник, замахиваясь тупым концом короткого копья. — Еще раз побеспокоишь, все зубы выбью! Нам разрешили особо с вами не церемониться.

— Хорошо, хорошо! — с натуральным испугом прогнусавил толстяк, отшатываясь от двери. — Тогда я подожду до утра…

— Вот и жди себе без лишнего шума! — Окошечко с лязгом захлопнулось. Но насильник довольно долгое время не убирал руки с гортаней девушек. И только когда подслушивающий у двери толстяк вернулся к нему и с уверенностью показал большой палец, щеголь дал пленницам свободно вздохнуть. И привстал, снимая с себя рубашку:

— Хочу прочувствовать каждый кусочек ее роскошного тела, — пояснил он толстяку. Тот понимающе улыбнулся и прогнусавил:

— Ради такого спектакля можно стать в очередь и вторым. Развлекайся, а я, если что, прикрою ротик этой серой мышке.

И уселся опять в ногах у Мальвики, доводя этим сиротку до содрогания. А она в бессилии смотрела на свою старшую подругу, заметив, что та уже сдалась и смирилась с поражением. Ведь не получится помочь даже криком, насильники не остановятся и перед убийством. А как же тогда их остановить?

Во рту опять скопилось много слюны с кровью, и Мальвика склонилась в сторону, чтобы сплюнуть соленую смесь. Но тут же вспомнила, что насильникам вид окровавленной жертвы и самим не очень нравится, поэтому повернулась в другую сторону и просто вытолкала кровавую кашицу изо рта наружу. А потом еще и голову приподняла, запачкав таким образом и подбородок. И только затем скрипучим голосом обратилась к возящемуся на Мирте щеголю:

— Господин! Дайте мне вытереться, я захлебываюсь.

Эффект превзошел все ожидания. Лишь только бандит взглянул на Мальвику, его внутренности свернулись клубком, и его тут же стошнило. Баронесса сразу поняла причину такой реакции насильника и с большим трудом из-за мешающей тряпки повторила маневр младшей подруги. Хотя ее окровавленное личико и так не блистало особой привлекательностью.

Чтобы прокашляться от прущей из него желчи, щеголь встал на четвереньки и даже отполз чуть в сторону. Зато толстяк теперь развеселился вовсю:

— Так кому позор? Так кто из нас импотент? А как распинался! А как хвастался! Ха-ха!.. Но зато и мне весело! Настоящий цирк!..