Невменяемый колдун

— Странно! Тебе зазорно полежать на одной телеге с доблестной наемницей, которая совсем недавно спасла тебе жизнь?

Десятник не ответил, лишь многострадально закатил зрачки глаз так, что белки оказались навыкате, вызывая этим дружный взрыв смеха со стороны окружающих коллег и подчиненных. А колаба продолжила:

— Тем более что ей премия полагается за спасение младшего командира в боевой обстановке.

А затем скомандовала совсем другим тоном:

— Занять свои места! Трогаемся!

Такая спешка стала понятна, когда телеги с ранеными, замыкавшие колонну, оказались на седловине между холмами. Кремон отчетливо заметил в другом конце долины большой отряд всадников, подъезжающих к месту побоища. В голове молодого колдуна стала складываться более-менее приемлемая картина происшедшего. Скорее всего, Верховные Бароны решили одним ударом убить сразу нескольких мешающих им монстров. Похоже, они разыграли классическую комбинацию на живца, каким-то образом дав разбойникам всей округи наводку на то, что здесь должен пройти караван с золотом и оружием. И разбойники чуть ли не со всего Баронства собрались для легкой и верной наживы. При таком количественном преимуществе они надеялись на легкую и безоговорочную победу. Наверняка и все лидеры преступного, а вернее всего, неугодного Баронам мира оппозиции оказались здесь же, собираясь после захвата каравана лично делить доставшиеся трофеи. Именно поэтому и существовала жесткая договоренность: никто из засады не должен уйти живым. Теперь прибывшей в долину похоронной команде предстояло лишь опознать головы преступных лидеров, сверить их с реестром и удобрить трупами гранатовые рощи.

Проехав еще несколько похожих, но гораздо меньших долин, караван остановился на короткий обеденный отдых. Пользуясь тем, что Кремон может говорить и возражать с некоторым трудом, менсалонийка выкрикивала команды коллегам от его имени, требуя лучшую пищу, свежую воду и мягкие одеяла:

— Ребята! Вы не представляете, как нас сильно трясет. При такой езде наши кости никогда не срастутся. Так что не жадничайте, давайте нам свои скатки с одеялами, добрые дела вам зачтутся впоследствии. Лидия! А где же твоя хваленая мазь от ушибов? Да нет, моя нога и так заживет. Ты лучше ему ребра помажь. Вот здесь, вот так… Отлично! Дорогой, и перестань пыхтеть и делать такие круглые глаза. Мы ведь стараемся лишь для твоего блага.

Это ее обращение «дорогой» еще больше взбесило Кремона. Он тут же подозвал к себе жестом Меченого и попросил:

— Кузласс, подумай все-таки о другой телеге. Я готов даже лежать на твердых ящиках, лишь бы не теснить нашу «дорогую» Золану. Ей, бедной, и так мало места — постоянно на меня наваливается всем телом.

Менсалонийка на такие слова лишь скромно напомнила:

— Когда я тебя закрывала своим телом от стрел, ты не жаловался.

А Кузласс Бинай извиняюще добавил:

— Полковник категорически настаивал на неизменности расположения раненых.

Пришлось Кремону лишь плотно сжать губы и надеяться, что к утру он уже сможет ехать верхом и не слушать несмолкающего щебета словоохотливой менсалонийки. Настраиваясь таким образом, он сразу же после обеда постарался погрузиться в дремотное состояние и до самой ночи совершенно не обращал внимания на болтовню наемницы. Так же как и на ее страстные и томные взгляды, нечаянные прикосновения и нарочитые поглаживания.

Сон сделал свое оздоровительное дело. Когда обе луны показались в просветах между туч, десятник решил покомандовать и позволил себе пройтись по вверенному его людям участку патрулирования. Заодно проверяя бдительность подчиненных. Даже с Меченым умудрился о многом поговорить. Ордынец тоже высказал такие же предположения по поводу неравного сражения, добавляя:

— И Бароны остались довольными, и наши командиры слегка проверили нашу боеготовность.

— Конечно, славная резня получилась, — покачал головой Кашад. — Но как эти разбойники на такое купились? Неужели ничего не заподозрили?

— Может, со временем и узнаем. Об этом сражении скоро всем станет известно. И вряд ли останутся в тайне мотивы, которые подвигнули более чем три тысячи человек устроить такую засаду.

— Да, такие тайны недолговечны, — согласился десятник. И его заместитель тут же согласно закивал головой и довольно хмыкнул:

— Вот именно! Все тайны рано или поздно раскрываются. Особенно тайна о твоей предстоящей женитьбе.

— Не понял?! — сразу напрягся Кашад, усиливая ночное зрение, чтобы рассмотреть глаза собеседника. — Ты о чем?

— Да все о том же. — Кузласс, видимо, все-таки засомневался, сделал паузу, но потом решился продолжить: — Вот скажи, только честно, ты говорил Золане, что не хочешь, чтобы вас считали любовниками?

— Хм! Конечно, говорил.

— Значит, она не врет.

— Слушай, — стал сердиться десятник. — Ты мне сразу расскажи: о чем еще «не врет» эта парьеньша?