Невменяемый колдун

— А если я… — Бейт явно намекал на другое развитие событий. Но Кремон не дал ему договорить, перебил, покачивая с иронией головой:

— Не разочаровывай меня в твоих умственных способностях. Каким бы ты ни был уникумом, другого такого шанса стать независимым и купить целое королевство у тебя не будет никогда в жизни. Да и сам понимаешь, оставлять в живых такого Эль-Митолана, как ты, — непозволительная роскошь для любого правителя. Твоя смерть лучше всего предотвратит риск использования твоего таланта. Я и так удивляюсь, как ты дожил до сорокалетнего возраста. Колабы тебя хотят использовать для чего-то экстраординарного, и потом ты им будешь не нужен. Уж это ты понимаешь?

Ксомос тяжело вздохнул, немного затравленно оглянулся по сторонам и признался:

— Догадываюсь… Когда меня раскрыли, то уже и с жизнью прощался и был очень удивлен предложением контракта.

— Значит, я в тебе не ошибся. Подумай и дай мне ответ в течение завтрашнего…

Но Бейт перебил Кашада и решительно произнес:

— Я согласен!

Конечно, это еще не было окончательной победой, но внутренне Невменяемый возликовал. Он настраивался на долгие и продолжительные уговоры.

— Тогда слушай: быстро перечисли пять мест, которые надо проверить в первую очередь. Книга должна выглядеть как большой старинный фолиант со стальной обложкой. На ней разными языками написано только одно слово: «Установки». Если кто-то с ней будет работать или перечитывать, постарайся сразу же запомнить нужные нам координаты. Тогда не придется похищать этот артефакт.

На самом деле Кремон знал, что текст зашифрован и до сих пор нечитаем даже колабами, но в начальном этапе самым важным считалось найти «Установки». А уж потом думать о похищении трактата. Только Ксомосу Бейту об этом знать необязательно. Пока…

Завербованный Эль-Митолан согласно кивнул головой, но тут же неожиданно добавил:

— Но у меня есть одно условие.

— Говори какое?

— Уступи мне менсалонийку!

— Странно. Когда ты станешь всесилен, таких у тебя будут тысячи…

— Само собой. Но мне хочется уже.

— Нет проблем. Не имею ничего против, если ты деликатно уговоришь ее перейти жить в твою комнату.

— Правда?

— Конечно. Мне хватит терпения дождаться сотен новых, более ласковых прелестниц.

Бейт нервно облизнул дрожащие губы:

— Мне кажется, она будет согласна перейти ко мне.

— Старайся. Но и помогать я тебе не стану. Помимо этого, для всех остальных мы должны оставаться чуть ли не врагами. Понял?

— Логично…

— А твои ухаживания за менсалонийкой и моя показная ревность лишь укрепят окружающих в истинности наших отношений.

— Договорились.

— Тогда до следующей встречи. Если ничего не найдешь, то я тебе предоставлю новые координаты. Все, расходимся.

И оба заговорщика устремились к противоположным выходам.

Две ночи Ксомос «просматривал» подозрительные места, но так искомой книги и не обнаружил. Хотя и высмотрел массу чего интересного. Вот только Кашад старался укрепить временного союзника в мысли, что ценнее трактата ничего нет. И россказни об увиденных сокровищах или сбережениях знати перебивал в самом начале:

— Это сущая мелочь. Не стоит нам на нее даже отвлекаться!

И давал новые координаты в других районах Кихона.

Днем же Бейт прилагал все усилия для соблазнения так запавшей ему в душу менсалонийки. Причем делал это довольно умело, ненавязчиво и тонко чувствуя ту грань, переходить которую не следовало в любом случае. Пока Золана воспринимала его как свойского парня, который не замахивается на интимную близость, а лишь покорно ловит благосклонные взгляды обожаемой и вожделенной женщины. И прекрасно при этом понимает, что ему ничего и никогда не светит. Это да юношеская, наивная внешность позволяли прожженному ловеласу постепенно сближаться с красавицей как друзья-приятели. В противном случае менсалонийка давно бы ему нанесла увечье или сотворила чего и похуже. Помимо того, Золане нравилось вызывать у Кашада Низу весьма заметные в последнее время вспышки ревности, которые выливались с его стороны лишь в дополнительную ненависть к Бейту да излишние дисциплинарные кары в его сторону. Пока еще ни разу десятник не упрекнул свою сожительницу в излишнем флирте открыто. Тем самым отстаивая и свою свободу и право на любые фривольные отношения.

На третью ночь весь полк снялся по тревоге и конным строем спешно передислоцировался за ближайший в северном направлении перевал. И там принял участие в крупных войсковых маневрах. Как ни печально было такое отторжение от поисковой деятельности в столице, пришлось смириться и держать глаза широко открытыми в новой обстановке.