Невольники чести

Про то, как потянулись они друг к другу, как, не убоявшись гнева церкви и немилости графской, отдалась Настя Плотникову вся без остатка, как поклялся он никогда с ней не разлучаться, — это разговор особый. Токмо любовь, кашель да огонь от людей не спрячешь. Прознал об их любви граф и осерчал зело. Он, оказывается, на Настю свои виды имел. У кого кнут в руках, тот в стаде и пастух…

Абросима, чтобы не помешал исполнению графского замысла, отрядили с обозом на Нижегородскую ярмарку. А пока он в отлучке был, граф Настю за своего старика дворецкого замуж выдал. Тому уж, почитай, восьмой десяток пошел. Какой из него муж? Да, видно, у Ивана Андреевича прицел был, что и самому кусок от сладкого свадебного пирога перепадет…

Токмо просчитался граф. Не пожелала Настя слово, данное суженому, нарушить. Тем же вечером в пруду приусадебном утопилась.

Спустя полтора месяца, не чуя беды, воротился Абросим. Узнал черную весть. Налился гневом. Схватил нож, кинулся старого графа искать. А тот, как нарочно, в уезд укатил, на собрание дворянское. Не найдя обидчика, поклялся Плотников отомстить за Настину смерть. Пустил «красного петуха» под кровлю графского дома, а сам, простившись с бабкой Ефросиньей, со слезами надевшей ему на грудь отцовский крест, проторенной тропой ушел в леса. Благо, они в далях российских — немерены, до самого Великого моря-океана простираются.

С того и началась для Абросима дорога, которая через Новый Свет и многие превратности, уже нам известные, привела его в лагерь разбойничий и отца родного повидать позволила.

…Когда первое волнение от встречи с сыном улеглось, Иван Плотников поднялся, одернул армяк:

— Пойдем, сынок.

— Куда?

— К атаману на поклон. Окромя его, никто делу нашему не поборник.

Оставив спящего лекаря у костровища, они стали пробираться к атаманскому жилу между компаниями подгулявших ватажников и матросов с «Юникорна».

Перед бараком Плотниковы остановились. Иван, некоторое время потоптавшийся на пороге, размашисто перекрестился и толкнул от себя тяжелую дверь.

Пиршество у атамана было в разгаре. Угощение здесь было пообильней, чем у костров. На сработанном из неструганых досок столе, промеж низок с кетовой икрой, груд жареной лосятины и глиняных ковшей с пивом, выделялись никак не вяжущиеся с обстановкой хрустальный графин с водкой и украшенные резьбой чарки. Картину довершали пузатые бутылки с ромом — подношение Барбера атаману.

По покрасневшим, возбужденным лицам гостей и хозяев — Креста, Гузнищевского и Хакима — видно было, что застолье уже перевалило границу, когда языки развязались, а ноги стали непослушными.

— Деньги, сэр Генри, тем и хороши… — донеслись до слуха вошедших слова Гузнищевского. — Эй, как там тебя? Растолмачь ему сию же минуту… Де-не-ги, я говорю, это — благо, от всех протчих благ отличное… Все остальное в мире сем служит одному желанию… — приказчик стал загибать топорщащиеся пальцы. — Еда нужна… Кому? Го-лод-ному. Вино — здоровому. Баба — молодому! А денежки — всякому! Ибо имеешь ты оные в наличности — и все разом у те-я появляется… О’кей?

— О’кей! — Барбер был настроен благодушно. Он что-то сказал Смиту на ухо, и тот громко перевел:

— Господин капитан говорит, что богатство подобно морской воде. Чем больше пьешь, тем сильнее становится жажда! Сэр Генри предлагает выпить за тех, кто любит морскую воду!

— Баско баешь! — атаман поднял чарку, и тут его рассеянный взор наткнулся на Ивана Плотникова, со сдернутой шапкой стоящего у порога. — Чаво тебе, Иван?

— Заступись, батька. Челом бью, заступись…

— Заступиться? Так вроде ты и сам от маткиного вымени давно оторвался… Ну, выкладывай, не тяни кота за хвост.

— Сын мой, Абросимом кличут… — подтолкнул вперед Иван младшего Плотникова. — С гостями пришел… Свиделись…

Крест скользнул взглядом по Абросиму.

— Ну и какого рожна? Радуйся, я-то тут при чем? Али в свидетели зовешь, али чарку за его здоровье поднять просишь? Это мы зараз…

— Нет, батька. Не о сем моя печаль… В аманатах он у ево значится, — кивнул Иван в сторону капитана. — Христом Богом прошу: не кинь в беде! Выкупи… Живота за тя не пощажу…

— Да-а, — протянул Крест. — Отец был Фрол, да детки Миронычи… Верно гутарит? — перевел он взор на сэра Генри, которому Смит торопливо переводил смысл сказанного.

— Ай, бачка Крест, — округлил глаза Хаким, — помоги Иван. Иван — верный нукер… Хаким давно знает, тожа просит…

Иван поклонился Хакиму и замер, ожидая решения атамана.

Тот, чувствуя, что очутился меж двух огней, обратился к гостю:

— И то, может, уступишь мне парнишку, сэр Генри?.. Хаким правду сказал: отец евойный — казак справный. Грех забижать… Сколько за чадо Иваново бобров хочешь?

Капитан покачал головой. Икнул, отхлебнул из ковша, услужливо протянутого Смитом, и что-то проскрипел толмачу. Тот осклабился:

— Капитан не может взять выкуп. Мальчишка нанес ему обиду. А она смывается кровью! Но сэр Генри ценит дружбу господина атамана… Он подарит ему этого русского… При одном условии: если тот останется жив…

— Как? — не уразумел Крест.

— Мальчишка будет драться на ножах с тем, кого укажет капитан.