Невольница

— А что она должна была написать, «сынок»? — усмехнулся он и понес в угол туфли и носки».

— Почему не написать «братец Юсуф»?

— Хватит того, что я тебе братец…

— Тетя пришла! — сказала госпожа Асаф, показывая вниз, на лестницу, и тщательно вытерла платком глаза.

По лестнице, с трудом неся отяжелевшее тело, задыхаясь и ворча, поднималась, придерживая рукой широкие штанины шаровар, госпожа Тадж ун-Ниса. Войдя в комнату, она тяжело опустилась на тахту и, ответив на приветствие госпожи Асаф, заговорила быстро и плаксивым голосом:

— Что стали выделывать эти водоносы! Пусть бы их занесло туда, где они сами не увидят воды. С самого утра звала, только сейчас соизволил явиться. И всякий раз у него готов ответ: «Некогда!» Что только за времена настали? У этих несчастных, которых мы выкормили своим же куском хлеба, не стало на нас времени. Неблагодарные!

Юсуф и госпожа Асаф не проронили ни слова. Только из кухни доносился недовольный голос Ахтар, выговаривающей служанке за испорченные лепешки.

Тадж ун-Ниса вытащила завернутое в уголок черного платка письмо и протянула его сестре, а сама взяла коробочку с паном, приготовила себе листок, положила за щеку и сообщила:

— Сестрица уже приехала в Найниталь.

— Да, — госпожа Асаф занялась письмом.

— Что ты поддакиваешь? Почитай вот дальше. Она пишет, что чистильщик хлопка, который увез дочь Нуруддина, а потом женился на ней… Как его зовут? Там написано, что начинается как-то с Дин…

— Да-да, читаю, — машинально ответила госпожа Асаф, не отрываясь от письма.

— Да что там читать? Его сын стал каким-то начальником по налоговой части, приехал, мерзкий, в Найниталь, явился к брату. Возомнил о себе! А тот пил с ним чай… Ну и времена настали!

— Что ж тут страшного? — Юсуф вытер стакан и поставил его на скатерть, разостланную на тахте.

— Я не с тобой разговариваю, молодой человек. Я принесла письмо, чтобы его прочла твоя мать и помнила о такой молодежи, как ты! Смотри, что там еще пишет сестрица. Будто сейчас готовится такой закон, по которому на службу станут принимать все касты: башмачников, кожевенников, ткачей, чистильщиков хлопка… Вот времена настали: скоро благородные навабы сами вынуждены будут чистить себе обувь.

Улыбаясь, Юсуф поставил на скатерть тарелку и, выложив на вазу принесенные от Сумай сласти, пододвинул их тете.

— Кушайте, тетя, и бросьте эти разговоры. Я закончил университет. Послезавтра в газетах будет сообщение.

Тадж ун-Ниса даже приоткрыла рот. Она забыла обо всем на свете и принялась расхваливать племянника.

— Пусть хранит тебя Аллах! Да отведет он все трудности от тебя. Вот дожил бы почтенный Асаф до такой радости. — И она тут же расплакалась, повернув лицо к портрету на полочке.

— Тетушка, кушайте сладкое. Потом когда-нибудь соберетесь и поплачете от души. — И Юсуф пододвинул ей тарелку.

Тетушка высморкалась, всхлипнула еще несколько раз, вытерла слезы и радостно заговорила:

— Пусть хранит тебя Аллах! Ведь ты единственный светильник нашей семьи, один среди сестер. Пусть даст тебе бог купаться в молоке и взрастить многих сыновей! — Продолжала она, засовывая сласти в рот.

— А где вы это покупали? — спросила она.

Госпожа Асаф побледнела и озабоченно посмотрела на сына. Тот ответил совершенно спокойно:

— Это прислала Суман, дорогая тетушка.

— Суман? Кто такая? Что за странное имя! Откуда она?

— Просто человек, — ответил Юсуф.

— Кушайте, сестрица, она мусульманка, — попыталась успокоить ее госпожа Асаф и выразительно посмотрела на Юсуфа.

— Нет, сестрица, не стану я есть. — И Тадж ун-Ниса положила все, что держала в руке, обратно на тарелку. — Твой Юсуф хочет, видно, осквернить мою веру. Да простит его бог. Кариман, эй, Кариман! Принеси-ка воды, я выполощу рот. Тьфу-тьфу! Ну и времена наступили!

Юсуф засмеялся:

— Неужели всю религию, всю веру можно проглотить с кусочком сладкого теста! Невелика же она!

— Замолчи! Не зубоскаль! — возмутилась госпожа Асаф.

Ахтар внесла блюдо с горячими лепешками.

Тадж ун-Ниса тяжело вздохнула и стала рассказывать, что подавали на стол в домах навабов в дни ее юности.

Госпожа Асаф осторожно взглянула на сына, улыбнулась и взяла лепешку, произнеся при этом имя Аллаха.

6