Невольница: его проклятие

— Мне нравится, когда ты говорить мне: «Ты». Будто я не чужой.

Будто. Верное слово: «Будто». Мне плевать, что он себе придумывает. Мы никогда не станем ближе. Это невозможно.

Он отвел волосы от моего лица, наклонился и поцеловал. Меня окатило уже знакомым запахом амолы, табака и чего-то острого, будоражащего. Теперь я поняла — так пахнет он сам. Я напряглась, понимая, что сейчас все пойдет по уже знакомому сценарию, но, на удивление, его губы оказались нежными. Он будто боялся меня сломать.

Я лишь терпела. Не отвечала на поцелуй, но и не противилась. Просто стояла. Его руки скользили по моей спине. Язык беспрепятственно хозяйничал во рту.

Наконец, он отпрянул, будто ударило током, в глазах блеснули знакомые всполохи:

— Такое ощущение, что я целую статую или куклу.

Я молчала: чего он хотел?

Де Во подхватил меня и впечатал в каменную стену, я даже не успела охнуть. Навис, как хищная птица, и шумно дышал в лицо:

— Скажи мне, неужели он прав?

Теперь стало страшно, но, одновременно, на удивление спокойно — теперь все так, как должно быть. Никому из нас не нужно притворяться.

— Скажи мне: он прав?

Я молчала — не понимала, о чем он говорит.

— Он прав? — де Во привычно ухватил за волосы и натянул, не позволяя мне опускать голову. — Он утверждает, что ты поймешь только силу. Это так?

Я опустила глаза:

— Я не знаю.

Он долго всматривался в мое лицо:

— Или ты из тех, кто, действительно, любит такое отношение? Тебе так нравится? Это будоражит твои чувства?

Он не позволил ответить, впился в мои губы уже совершенно по-другому, жаля, подавляя. Одна его рука по-прежнему тянула за волосы, другая шарила на бедре, задирая платье. Мне было нечем дышать, я задыхалась и ждала, что он вот-вот раздавит меня, впечатав в стену. Щеки саднило от его щетины, накусанные губы уже болели.

Вдруг он замер и просто шумно дышал мне в рот, прижимая к стене всем телом. Наконец, отстранился, зачесывая пальцами волосы:

— Уходи.

Я не сразу поняла. Он повернулся ко мне спиной и повторил, цедя сквозь зубы:

— Уходи.

Глава 21

Я дождался, когда закроется тяжелая створка двери, опустился в кресло и закурил. В паху ломило — со стояком надо что-то делать. Я нажал кнопку селектора на столике и велел немедленно прислать Манору. Без приготовлений и прочей бабьей мути. Сейчас мне было решительно все равно, насколько будет опрятна девка, сосущая мой член. Единственное, что имело значение — это рот.

Я откинул голову на спинку кресла, инстинктивно провел рукой по налившемуся стволу, но так стало только хуже. От желания разрядки глаза лезли на лоб. Минуты казались бесконечными, и когда, наконец, тонкая фигура верийки показалась на пороге, прошла целая вечность. Она все понимала без слов. Поклонилась, скинула платье, просеменила к креслу и с готовностью опустилась на колени. Ее умелые прикосновения вызвали стон.

Приятная, податливая. Ларисс называет ее безмерно глупой, но разве подстилке нужен ум? Подстилка тем и хороша, что не выносит мозг и не заставляет страдать. Не знаю никого другого, кто мог бы заглотить член так глубоко, да еще вместе с яйцами. Манора бесценна, но, несмотря на все бесчисленные достоинства, она не вызывает во мне ничего. Ничего. Я перестаю вспоминать о ее существовании, едва она покидает мои покои. Нет. Даже трахая ее, я не думаю о ней. В этот момент я ни о чем не думаю. Весь мир сужается до пульсирующего члена.

Я зарылся рукой в ее густые жесткие кудри, заставляя заглатывать глубже. Она даже не давилась, а на лице не отражалось страдание, как у других. Черт возьми, может верийки иначе устроены? А может, она заглатывала члены едва ли не с рождения и считала это таким же естественным, как дышать? Ведь их где-то воспитывают, обучают.

Я откинул голову, посмотрел в потолок, в белые каменные своды. Пытался представить другие руки, другие касания, но не получалось даже это. Те касания пронзали током, заставляли забыть, кто я. Заставляли забыть обо всем. Я едва сдерживался, ощущая ее присутствие. Будь она на месте Маноры, я бы точно не смог смотреть в потолок. Сейчас я загонял член едва ли не в искусно сделанный симулятор, который утоляет позывы тела, но не в силах к этому ничего добавить.

Манора остановилась. Смотрела на меня снизу вверх, держа член в тонких пальцах. Здесь слова тоже не были нужны, спрашивала, хочу ли я кончить минетом. Я сделал ей знак подняться. Нет. Не хочу пассивно сидеть, когда нужно куда-то выплеснуть подкатывающую ярость. Не хватало только не сдержаться и спуститься в крыло рабов.

Я поднялся, перегнул Манору на спинку кресла и втиснулся в податливую плоть. Она была мокрой, как хорошая шлюха. Не удивлюсь, если на полу, где она сидела, будет лужа. Она хотела меня. Она всегда меня хотела. Она жила для того, чтобы меня хотеть. Я ухватился за упругую задницу и рывком подался вперед. Еще и еще. Она вцепилась в обивку и низко и протяжно стонала. Пока я кончу, она будет биться в оргазме несколько раз. Думаю, этому их тоже учат, чтобы не обижали ненароком своих хозяев.